Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел

— Давай, — бросаю Аполлону вызов. — Пинай. Сбей его к чёрту.

— Только посмей… — рычит Хайдес; в его голосе такая ледяная угроза, что я боюсь, он и вправду прикончит брата.

Я не смотрю на него, но пытаюсь успокоить:

— Хайдес, доверься мне. Не двигайся. — Аполлон уже в движении, но всё ещё мнётся. — Давай, Аполлон. Сейчас!

Он замахивается — и когда носок ботинка врезается в подставку, та не шелохнётся. Встряхивается весь помост, и я рефлекторно тяну руки вперёд, чтобы ухватиться за Хайдеса. Он подхватывает меня, глаза как блюдца. Конструкция качается ещё пару секунд — и замирает, снова намертво.

— Психопат грёбаный! — орёт Арес в темноте футбольного поля.

Афина прижимает ладонь к груди — я боюсь, у неё сейчас случится приступ.

Моё сердце, впрочем, не в лучшем состоянии. Свет телефона был слабоват, но я почти уверена, что видела: табурет прикручен к настилу. Всё это — спектакль.

— Зачем? — шипит Гермес. — Зачем ты это сделал?

Аполлон молчит. Не торопясь, снимает с моей шеи петлю и помогает спуститься. На этот раз он не даёт мне шанса отмахнуться от помощи, как при подъёме. Я оказываюсь на траве — и он сразу отходит. Хайдес тянется ко мне, но я умоляю глазами держаться подальше. Мне нужно прийти в себя.

— Я был искренен, когда говорил, что ненавижу игры, — бормочет Аполлон. — Что презираю унижения, которыми вы потчуете других. Мне это никогда не нравилось. Поэтому мои «игры» — не игры. И хорошо, что вы сообразили это уже после того, как успели кое-что признать. — Его зелёные зрачки поочерёдно останавливаются на каждом. — Я не Минотавр. Я не злодей. Я хочу только правды. А её тут ещё достаточно — вы это прекрасно знаете, раз так бережно её прячете. Загляните внутрь себя, прежде чем тыкать пальцем в других.

Глава 35. ВСЕ ТЕ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ Я ПРОСИЛА У ЖИЗНИ

Аид судит души и решает их судьбу после смерти.

Души умерших пересекают реку Ахеронт и предстают перед ним на суд. В зависимости от того, какой жизнью они жили, их отправляют либо на Поля Элизия (место блаженства), либо на Луг Асфоделей (нейтральное место), либо на Поля Мучений (место страдания).

Я — комок из раздражения, злости, грусти и отчаяния.

Ненавижу, что мне пришлось поцеловать Ареса при Хайдесе.

Ненавижу, что мне пришлось поцеловать Ареса ради игры.

Ненавижу, что я сделала больно им обоим — каждому по-своему.

И ещё сильнее ненавижу то, что мне всё время приходится заботиться о чувствах других. Если бы я парилась чуть меньше, может, и жила бы спокойнее.

Не думаю, что когда-либо давала Аресу повод верить, будто, между нами, что-то возможно. Сам факт, что он ставит меня в положение, когда приходится отказывать ему снова и снова, бесит. Сколько бы я ни повторяла, он продолжает подставляться под разбитое сердце. А я ведь правда не хочу его ранить.

Я выхожу с футбольного поля, надеясь найти Хайдеса. Он убежал после слов Аполлона. Я была слишком ошарашена, чтобы броситься за ним, и он ушёл. Теперь, когда я хоть немного пришла в себя, я пойду искать его повсюду. В каждом углу Йеля. Он мне нужен. Мне нужно знать, что с ним всё в порядке. Что даже если всё вокруг рушится, мы с ним остаёмся стоять — вместе.

Ещё до того, как я достигаю бокового входа в общежития, вижу высокую фигуру, идущую мне навстречу. Я замираю, по коже ползёт длинная дрожь. Слишком много плохих событий за последнее время, чтобы воспринимать фигуру в темноте как что-то безобидное.

— Маленький рай?

Каждая мышца в моём теле расслабляется, услышав голос Гермеса. Я не думаю дважды. Бросаюсь вперёд и, припустив бегом, сокращаю расстояние, между нами. Гермес уже понял, чего я хочу; он встречает меня с распростёртыми объятиями, и я прижимаюсь к его груди. Его руки обхватывают меня крепко, я закрываю глаза, упиваясь теплом и запахом его тела.

Гермес слегка покачивает меня на месте:

— Всё закончилось, — успокаивает он. — Всё в порядке, mikroúli.

Слыша, как он говорит по-гречески, я запрокидываю голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Его лицо возвышается надо мной — не так высоко, как у Хайдеса, но всё же.

— Что это значит?

Он усмехается и треплет мои волосы:

— Маленькая.

Я улыбаюсь и снова прижимаю щеку к его груди. Гермес вздыхает и гладит меня по спине мягкими движениями. Он почти сразу умиротворяет меня.

— Почему бы тебе не зайти ко мне в комнату? — шепчет он. — Думаю, Хайдес там. Он не вернулся на поле. — Он чуть отстраняется, чтобы поймать мой взгляд. — Я приготовлю тебе что угодно, хочешь? — делает паузу. — Хотя у нас только ромашковый чай, так что надеюсь, ты не против.

— Отлично, Герм. — Я нехотя разжимаю объятия и иду к двери в общежитие.

Сзади Гермес кашляет, и я замечаю, что он остался стоять. Сначала не понимаю почему, потом он протягивает мне руку — тихое приглашение, почти по-детски. Он надувает губы, и я впервые за часы чувствую, как лицо расправляется в искренней улыбке. Я сразу сплетаю свои пальцы с его.

Мы идём, держась за руки, под тёмным небом, что словно следует за нами. Гермес раскачивает наши руки нарочито смешно — видимо, чтобы отвлечь меня.

— Можно задам бестактный вопрос? — нарушает он тишину, как только мы переступаем порог. В коридоре пусто, а перепад температуры приносит облегчение.

— У тебя нет тактичного?

— Нет.

— Ладно, давай.

Я слежу за его профилем: он облизывает губы и, кажется, подбирает слова. Надеюсь, я не ошибаюсь.

— Во время поцелуя Арес засунул тебе язык в рот?

Я едва не поперхнулась собственной слюной:

— Герм! — одёргиваю я его, но ему всё равно. Он смотрит, ожидая ответа, уже с ключом от комнаты в руке. — Вообще-то нет.

К моему удивлению, Гермес сжимает губы в прямую линию, будто расстроен. Мы останавливаемся у двери.

— Мне жаль его. И одновременно думаю, что ему пора смириться.

— У него не хватает эмоциональной зрелости, — защищаю я его. — Он не привык к таким вещам, к таким чувствам. Думаю, он их даже по-настоящему не испытывает.

Я не раз об этом думала. Кажется, я была самым понимающим и дружелюбным человеком для Ареса — со всеми нашими взлётами и падениями. Вероятно, ему нравится не я, а то, как я могла бы его любить. Он не влюблён в меня, это было бы слишком. Но он влюблён в идею пары, которой мы могли бы быть. Может, он уверен, что я буду любить его так же, как люблю Хайдеса. Что невозможно, и мне больно это даже думать, но это правда. То, как я люблю Хайдеса, не зависит от моей способности любить. Я люблю его так, потому что он — Хайдес. Это выходит естественно. Если бы это был кто-то другой, всё было бы иначе.

— Ну, — вырывает меня из мыслей голос Гермеса. Он дважды поворачивает ключ, замок щёлкает. — Между двух ссорящихся выигрывает третий. Помни, я здесь. — Он подмигивает.

Я закатываю глаза и слегка толкаю его плечом:

— Мы с тобой никогда не станем парой, ты это знаешь лучше меня.

Он кивает:

— Верно. Но признаешь же, у нас был бы очень весёлый секс.

Я игнорирую эту реплику и толкаю дверь, распахивая её. Гермес хочет что-то ответить, но слова застревают у него в горле. Я следую за его взглядом и понимаю, почему он онемел.

— Ребята! — встречает нас Лиам, сидящий на диване. — Наконец-то. Что случилось? Вы живы? Или кто-то умер?

— Аполлон… — начинаю я.

Лицо Лиама бледнеет мгновенно:

— Аполлон умер?! — вопит он.

Гермес кривится и зажимает ухо, закрывая за нами дверь, чтобы никто не пришёл жаловаться:

— Нет, Лиам, мы все живы. Просто произошло дофига всего. Сядь и дыши.

Лиам встаёт, глубоко вдыхает и снова садится:

— Вот. Теперь расскажите мне каждую деталь. С тех пор, как я получил твоё сообщение, я жил в постоянной тревоге. — Хмурится. — Минут десять. Потом отвлёкся мультиком.

Я сажусь на свободное место рядом с ним, а Гермес устраивается на полу у моих ног, как преданный декоративный пёсик.