В клетке у зверя (СИ) - Юта Анна

Слова врача — как долгожданное облегчение даже для меня. Разливается по телу размягчающей волной.

— А можно её увидеть? — робко спрашивает Лера.

— Да, но сейчас Людмиле Сергеевне необходим покой, — врач кивает. — Вы можете увидеть её, но только ненадолго. Пойдемте, я вас провожу.

Врач провожает нас к палате со смотровым окном на стене. Туда можно входить только в стерильных балахонах, так что мы с Лерой остаемся в коридоре. Я заглядываю в окно реанимационной палаты, где лежит мама Леры. Её голова забинтована, тело увито трубочками, монитор приглушенно пикает, контролируя пульс и показатели. Людмила Сергеевна выглядит умиротворенно, все страдания позади.

Лера стоит рядом, смотрит на мать, прижав руки к груди, прерывисто дышит, плечи подрагивают. Бедняжка. Держится из последних сил.

— Сядь, — говорю тихо, указывая на сиденья у стены.

Она опускается почти безвольно, а я сажусь рядом, обнимаю за плечи. Несколько секунд мы просто сидим в тишине. Я молчу, чтобы не разрушить момент, давая Лере почувствовать свое тепло, ощутить молчаливую поддержку.

— Что будет дальше? — спрашивает Лера с толикой напряжения в голосе.

Она смотрит на меня, и её прямой взгляд цепляет, как всегда. Я держу паузу, но не потому, что ищу слова. Я знаю, что сказать. Просто хочу, чтобы она услышала каждое слово и почувствовала мою уверенность.

— Пока не все фигуры убраны с доски, ты останешься на моей территории, — произношу чётко, медленно, чтобы не оставить места для сомнений. — У меня дома. Под моей охраной. Это не обсуждается.

Она не отвечает сразу, но я вижу, как меняется её взгляд. В нём нет протеста — есть тихое согласие. С плеч сползает тяжелый груз. Я не перенесу, если с ней ещё что-нибудь случится, а полностью гарантировать ей безопасность я могу только в своем доме.

— Ты ведь понимаешь, что я не пытаюсь ограничить твою свободу? — спрашиваю доверительно. — Я хочу только защитить тебя.

— Понимаю, Вадим, я благодарна, — шепчет Лера. Голос сиплый от слез. — Я про маму. Мне хочется видеть её каждый день. Ты найдешь кого-то, кто будет возить меня к ней?

Боже, какая мелочь! Лера волнуется о бытовых вещах, а я уже начал опасаться, что она все равно хочет уйти. Я не представляю себе жизни без неё. Это меня уничтожит.

— У тебя будет собственный водитель и охрана, они повезут тебя, куда скажешь, — говорю мягко. — А потом… Я оборудовал в доме комнату для твоей мамы на первое время. Сиделка и все необходимое прилагается. Так что тебе не придется долго сюда кататься, только пока врачи не отпустят её из стационара.

— Правда? — у Леры снова глаза на мокром месте, только теперь слезы радости.

Ей нравится мысль, что её мама будет жить рядом с ней. А у меня за спиной крылья вырастают от Лериной улыбки. И в голове возникает куча мыслей, что сделать ещё, чтобы она улыбалась.

— Поехали домой? — предлагаю мягким голосом. — Приедешь, как только мама сможет тебя принять.

Лера кивает, и мы направляемся к выходу. На улице Виктор открывает Лере дверь внедорожника и забирается за руль. На пассажирское сиденье опускается ещё один человек из охраны. Я устраиваюсь рядом с Лерой сзади и сразу обнимаю ее. То ли это у меня только такая неуемная потребность к ней прикасаться, то ли ей это тоже нужно не меньше. В любом случае она благодарно кладет голову мне на плечо, а руку на бедро. От её прикосновений по телу волной пробегает предвкушение, но я давлю его. Точно не сейчас. Просто целую её в макушку, и машина трогается.

Домой едем молча, и Лера быстро засыпает у меня на плече. Сижу не двигаясь, будто на мне дремлет грудничок, которого нельзя разбудить. В душе удивительно тепло от мысли, что я забочусь о Лере. Это, оказывается, приятно — делать добро, да и вообще что-то хорошее. Для меня раньше это не было так очевидно. Если я что и делал, то только соответственно своей цели. Даже когда спасал девушек от негодяев-мужей или отцов, цель была — восстановить справедливость. Потешить эго. А с Лерой у меня нет цели, я просто хочу быть рядом.

Следом едет машина охраны. Сложно представить, когда можно будет отказаться от этого. Виктор усилил охрану в доме Ханны, как только на нас напали. Она тоже под прицелом. Но однажды это закончится. Когда враги поймут, что посягать на мое — себе дороже. И хотя Ханна никогда не была моей, я несу за неё ответственность. И не прекращу этого, даже когда мы разведемся. А это случится очень скоро. Как только Амелии исполнится восемнадцать, чтобы обойтись без суда. Ханна не будет возражать, тем более, что в её жизни ничего не изменится. Цель, поставленная этим браком, давно достигнута.

Виктор останавливает машину у дверей дома, и я пытаюсь выбраться из-под Леры, как можно бережнее, чтобы не разбудить, но она все равно просыпается. Выглядит, как сонный котенок. Помогаю ей выйти из машины и несу домой на руках. Она так тепло и тесно прижимается ко мне, и пахнет от неё настолько обворожительно, что, пока я несу её в спальню, у меня стояк просто каменный.

Я заношу Леру в спальню, стараясь не думать о том, как сильно её близость действует на меня. Она тёплая, лёгкая, её лицо утыкается мне в шею, а дыхание едва касается кожи. Я осторожно укладываю её на кровать, но когда наклоняюсь, чтобы поправить плед, её взгляд скользит вниз. И я краснею, как мальчишка, опасаясь, что напугаю её.

— Это… — спрашивает она чуть шокированно. — Моя заслуга?

В её голосе звучит чуть слышная улыбка.

— Малыш, ты устала, тебе нужно отдохнуть, — говорю я сдержанно, хотя внутри меня всё кричит о том, что я хочу её здесь и сейчас.

— Не уходи, пожалуйста, — Лера невинно касается моей руки, сжимает пальцы на запястье.

Она смотрит прямо мне в глаза, и не могу отвести взгляд. Не уверен, что ей не страшно, но вижу, что она готова попробовать.

Я на мгновение закрываю глаза, собираясь с мыслями, а потом тихо произношу:

— Скажи мне, если я ошибаюсь, — шепчу я, склоняясь ближе, — но ты действительно хочешь, чтобы я остался?

Она сглатывает. Вижу движение мышц на шее.

— Я не смогу удержаться, если…

Лера не говорит ничего, приподнимается и касается моих губ своими. И мне начисто сносит крышу, я впиваюсь в её губы, сжимаю хрупкое тело в объятиях. Внутри лавой жжется желание, член ноет от напряжения, но я вовремя беру себя в руки. Разрываю поцелуй и прижимаюсь лбом к Лериному виску.

— Последний шанс сказать стоп, — голос хрипит, будто сел.

Я дам ей право выбора и уйду, если она так захочет.

— Не надо говорить стоп, — шепчет в ответ Лера. — Просто будь нежен, хорошо?

64. ♀

Валерия

Вадим выпрямляется.

— Я буду максимально осторожен и нежен, — серьезно произносит он. — Обещаю.

Верю его словам. Сажусь на кровати и берусь за кромку джемпера, но Вадим мягко убирает мои ладони.

— Позволишь мне это сделать? — спрашивает он.

Киваю и задираю руки, чтобы он снял с меня свитерок. Движение нарочито медленное, будто он хочет растянуть этот момент. Я не двигаюсь, а сердце стучит всё быстрее.

Мягкий трикотаж скользит по коже и вскоре бесформенным комком отправляется на пол. Я не надевала лифчик — очень торопилась в больницу — и сейчас смущение затапливает меня по макушку. Щеки тут же вспыхивают, и я непроизвольно прикрываю грудь руками.

Вадим проводит пальцами по обнажённым плечам, спускается к запястьям, но не убирает мои ладони, хотя, кажется, хочет. Намеренно останавливается.

Я затаиваю дыхание, когда он начинает расстёгивать джинсы. Его пальцы медленно тянут молнию вниз, и я ощущаю каждое движение, как вспышку тепла по коже. Вадим опускается на пол на одно колено и тянет их вниз. Встаю, позволяя ему снять их полностью, и перешагиваю, оставляя на полу ещё одну деталь одежды.

Теперь на мне только трусики, сердце стучит в ушах учащенным пульсом. Внутри горячо от любопытства и желания, которое подогревается ощущением исключительности. Вадим выпрямляется, не сводя с меня глаз, и смотрит как на божество, как если бы я была единственной женщиной на земле. А ещё я чувствую его желание каждой клеткой тела.