Приятель - Артем Рудик

Она улыбнулась:

— Знаешь, чем больше я тебя узнаю, тем больше мне кажется, что ты просто моя галлюцинация. Может, мне просто стукнули по голове, и ты мне привиделся. Вот настолько ты странный. Знаешь, я ещё не встречала людей, которым было бы интересно, что я там чувствую или что за каша варится в моей черепушке.

— Это же… очень печально. Не то чтобы я сам встречал таких людей, но я на то и неудачник, чтобы быть никому неинтересным. Но мне просто казалось, что у таких как ты, нет с этим проблем.

— У таких… У каких?

— Ну, сильных, уверенных, харизматичных, полноценных. Тех, кто в центре событий и управляет своей жизнью сам. Мне всегда казалось, что таким людям заглядывают в рот и разбирают их слова на молекулы. Мне кажется, что тебя должны боготворить. А когда ты кого-то боготворишь, всегда прежде всего хочешь знать о том, что же у него в голове и хорошо ли ему. Это просто… естественно.

— "Боготворить"? Я просто женщина, ангел. Самая обычная женщина, у меня полно проблем, полно заскоков… Я просто не заслуживаю того, чтобы меня боготворили. Я не делаю ничего особенного. Многие женщины, при лучших вводных, ещё и переживают вещи куда хуже. И их не боготворят, их смешивают с грязью и считают вещами. И не то чтобы с мужчинами так не было. Мы все тут в одной лодке, которая тонет. Просто живём жизнь и делаем то, что необходимо для защиты себя и родных. Знаешь, кто делает что-то особенное? Ты.

— Я? Я разве что всё особенно хорошо порчу. В остальном я просто стараюсь вести себя по-человечески, да и всё.

— Зря ты так, ангел. Это уже многим больше, чем готов делать кто-либо ещё. Это настолько удивительно, всё вот это твоё поведение, что я почти и не верю.

— Не веришь?

— Не принимай близко к сердцу, ангел. Но мне не вериться, что ты человек. Это просто не может быть правдой. Может ты и правда "ангел", вроде тех, о которых мне рассказывала моя мать. Кусочек доброты и нежности, заброшенный в наш безумный мир. Пугливый и робкий, но с крепким духом. Ты, может и не похож на тех ангелов, которых описывала матушка. За то в сути ты им соответствуешь. А те, кто на них действительно похож внешне, часто оказываются такими ужасающими существами…

— Я понимаю, — до меня дошло, что диалог снова заходит за больную для Звезды тему, которая её сегодня не отпускала и мне сразу же захотелось её перевести, чтобы не бередить старую рану, — У меня, на небе, есть друг. И я часто сравниваю себя с ним. Он и красивый, и добрый, и верный, и интересный. В общем, если задуматься, то идеал, а не человек.

— И чем он отличается от тебя? — Звезда ухмыльнулась.

— Наверное, тем, что он создаёт хаос сам. А я только плыву по течению.

— И разве плохо то, куда это течение тебя сейчас вынесло?

После вчерашнего вечера и сегодняшнего утра, я серьёзно об этом задумался. Звезда в каком-то плане была права, я чувствовал себя лучше, чем в иные хорошие дни на станции. Впервые за долгое время я почувствовал нежность, доброту и доверие. И это будило во мне те силы, которые всю жизнь дремали во мне.

Могло ли такое случиться на станции? Наверное, нет. Интересно, а что там вообще ныне происходит?

Глава 07. Майя | Голый окровавленный парень у меня дома

Вилки шуршали по тарелкам. Мой отец, уже не молодой дядька, с пышными серыми усами, жевал довольно громко, постоянно причмокивая. Практически чавкал, перетирая во рту бобовую лапшу. Затем он громко сёрбал свой чай. Не стеснялся ни рыгнуть за столом, ни сплюнуть в тарелку уже пожёванные, но показавшиеся ему невкусными частички пищи.

Думаю, если посмотреть на него со стороны, то так и не примешь за станционного интеллигента с докторской степенью. Скорее за неотёсанного работягу, который вообще не имел представления о самых базовых приличиях. Впрочем, такая манера есть у моего отца не казалась мне отвратительной, я к ней привыкло и это казалось мне даже милым, что он вот так, не особо стесняется ни меня, ни маму.

Хотя, на работе он тоже себя не сдерживал, так что коллеги в шутку прозвали его доктор "Жвачный усач". "Жвачный усач — главный специалист по компьютерным системам блока Б". Он, кажется, не обижался на этот титул. По крайней мере в той же мере, в которой ему позволяли оставаться собой.

На всём протяжении семейного ужина я думала о нашем с Ваней вчерашнем разговоре. И о самом Иване Мерзляеве, конечно. Почему-то не могла выкинуть его из головы. Эту его искренность и полную уверенность в своём друге. А ещё про то, что он так сразу мне доверился несмотря на то, что мы едва были знакомы. Интересно, почему это произошло? Уж не влюбился ли он в меня с первого взгляда? Ха, нет, о чём я только думаю?

Я доверилась Ване, поверила в него. Даже не стала использовать полученную от него информацию для статьи, дозволив своей лучшей подруге самой разобраться с материалом, накидав туда самой общедоступной информации, которую та только смогла найти.

Да, мне поверилось не в самого Антона, а именно в уверенность в нём его лучшего друга. Кроме того, профессиональное чутьё подсказывало, что тут и правда всё не так уж и просто. Оставалось только подтвердить или опровергнуть эту теорию, через какой-нибудь надёжный источник. И один из них, как раз сидел у меня за столом, громко чавкая. Я решила начать разговор непринуждённо:

— Пап, слышал о том, что какой-то парень с хорошим рейтингом был объявлен в станционный розыск за убийство охранника? Такая странная история.

— Конечно, по всем каналам сейчас трубят, — сказал отец, не отрываясь от тарелки, — Но его ищут не за то, что он убил. Эта сволочь обокрала нашу лабораторию! Три года работы насмарку из-за какого-то слишком умного студента. Нас всех премии из-за него лишили, потому что руководство думает, будто бы кто-то из нас его пустил!

— Ого, значит, иногда станционные новости происходят очень близко ко мне! А что он такого украл? Если не секрет, конечно.

— Да не секрет, вообще нет. Помните я вам как-то рассказывал, что мы работаем над новой моделью перчатки?

— Ты иногда только об этом и