Выгодная позиция - Ребекка Дж. Каффери

сейчас необходимо, такое ощущение, что я слишком долго отсутствовал».

«Да, семья - это важно», - продолжает Джексон. Ты никогда не услышишь от него

таких слов, но я не думаю, что папа когда-нибудь смирится с потерей мамы. Он

очень рад, что я приеду в тур на несколько недель».

Пять лет назад, в середине сезона, жена Андерса, Брита, внезапно скончалась, и это

сильно ударило по нему. Из-за этого он взял выходной во время сезона, чего

никогда раньше не делал. В течение нескольких месяцев он ходил как мрачная туча, отдавая приказы и вырываясь с совещаний. Дошло до того, что люди боялись к

нему подходить, но в конце концов старший тренер, давний друг и коллега

Андерса, отвел его в сторону и поговорил с ним. Не знаю, ходил ли он к

психотерапевту или нет, но к следующему сезону он в основном вернулся к

нормальной жизни - по крайней мере, на публике.

«Должно быть, это тяжело», - говорю я. «А что насчет тебя?»

«О, знаешь. Какое-то время я чувствовал себя очень потерянным, но...» - Джексон

заметно сглотнул и несколько раз моргнул. «Я все время скучаю по ней, конечно, но с папой все иначе. Ему не очень хорошо одному».

«Он определенно счастлив, что ты здесь», - говорю я. «Кажется, он немного

расслабился».

Выражение лица Джексона говорит мне, что он хочет сказать еще что-то, но потом

передумывает. Мои паучьи чувства подсказывают мне, что среди высшего

руководства что-то назревает, какой-то большой секрет, который я не должен знать.

Но Джексон быстро возвращает свое лицо в то открытое, дружелюбное, располагающее к себе выражение, которое он обычно носит, и момент проходит.

Я уже близок к тому, чтобы спросить, что происходит, но если бы он хотел

рассказать мне, он бы рассказал. Мы ведь друзья, не так ли? Я должен просто

спросить.

Но какая-то часть меня немного боится. Я боюсь, что речь идет о будущем, о

следующем годе, а я не знаю, как я к этому отношусь. Меня до сих пор спрашивают

в каждом интервью, собираюсь ли я уйти на пенсию в конце сезона, и хотя я всегда

отмахиваюсь от этого и отвечаю фразами, которые абсолютно ничего не дают, правда в том, что я не знаю. В этом году мне было намного тяжелее, тяжелее для

моего тела, тяжелее справляться с хаосом, который Харпер привнес в команду, тяжелее оставаться сосредоточенным.

И при всем хаосе, который творит Харпер, его результаты были невероятными.

Даже если Элайджа выздоровеет до конца сезона, они все равно решат оставить

Харпера. Возможно, они даже выберут его вместо Элайджи на следующий сезон.

Это немыслимо.

Единственный человек, с которым я хочу поговорить об этом, - Элиза, а ее здесь

нет. К тому же у нее и так много дел, и я не хочу усугублять ее бремя. Мне кажется, что у нас с Джексоном завязывается настоящая дружба, но он все еще сын моего

босса, и у меня явно проблемы с доверием.

«Готов к жиму лежа?» - спрашиваю я. Я хочу закончить тренировку, чтобы

встретиться с тем дерьмом, которое ждет Харпера в доме на колесах, пока у меня

еще есть желание жить.

Но когда мы с Джексоном заканчиваем и я в конце концов возвращаюсь в дом, Йоханнес уже в гостиной, а контейнеры с едой Хендерсома разбросаны по полу.

Они оба закинули ноги на кофейный столик и играют в видеоигры на полной

громкости.

«Серьезно?» - спрашиваю я, вытирая ноги о фирменный приветственный коврик. Я

знаю, что говорю как зануда, но не могу скрыть раздражения в своем тоне. Одно

дело - гулять с Йоханнесом, но совсем другое - приводить конкурента в наш дом, где он может подглядеть секретные документы команды или подслушать любые

разговоры.

«Я тоже рад тебя видеть, Киан», - беззаботно отвечает Йоханнес.

«Ничего не имею против тебя, Йоханнес, но просто хотел бы узнать, не мог бы ты

отдать его на курсы дрессировки щенков, потому что мне надоело жить с

человеком, который не приучен к дому».

«Я здесь, знаешь ли», - говорит Харпер, как будто я могу его игнорировать.

«Я собираюсь вздремнуть перед совещанием по стратегии. Есть ли шанс, что ты

сможешь не шуметь здесь в течение следующего часа?» Шансов мало, но раз уж я

так вежливо спрашиваю, может быть, он будет достаточно вежлив, чтобы помочь.

Харпер говорит: «Да, конечно», но ни один из них не смотрит на меня, продолжая

соревноваться в бессмысленной игре-стрелялке, в которую они играют. Громкость

остается на прежнем уровне.

Ради всего святого.

Я чертовски близок к тому, чтобы сойти с ума от него.

Глава четырнадцать

Харпер

Я перешел на новый уровень мелочности. Я ставлю будильник на десять минут

раньше, чем обычно звонит Киана, - он жестко придерживается расписания, так что

заметить это несложно. Я готовлю омлет с грибами и ветчиной и чашку горячей

черной смородины, стараясь создать как можно больше беспорядка, а затем

опускаюсь на диван в гостиной и жду. От предвкушения у меня покалывает в

животе, переходя во все тело.

Как по часам, в 6.28 утра Киан выходит из своей спальни, чтобы начать йогу в 6.30

утра. Сначала, поскольку здесь еще темно, он меня не замечает. Но когда он

включает свет, то выпрыгивает из кожи.

Это уморительно.

«Ты, придурок! Какого черта?»

Он хрипит, его утренний голос густой и грубый. Если бы мне удалось заставить его

произнести мое имя прямо сейчас, я бы, наверное, кончил в свои пижамные штаны.

Я ничего не говорю, просто закидываю ноги на кофейный столик, откусывая

очередной кусочек тоста.

«Ты не против?» - раздраженно спрашивает он, разворачивая свой фиолетовый

коврик для йоги в нашей гостиной. На нем безразмерный жилет и самые узкие

шорты, которые я когда-либо видел. Они прилегают к стволам деревьев, которые он

называет бедрами, и я завороженно наблюдаю за тем, как сжимаются его

квадрицепсы, когда он раздражен.

«Я не против чего?» Я прикидываюсь дурочком, потому что мне так весело видеть, как он заводится.

«Это не спорт для зрителей». Это прозвучало его лучшим учительским голосом, но

меня это не отпугнуло.

«Мог бы меня обмануть», - говорю я, разглядывая его причиндалы в этих узких, обтягивающих шортах.

Это будет наполнять мой банк дрочки годами. Я ни за что не откажусь от

возможности увидеть, как он делает «собаку вниз головой».

«Ты не двигаешься».

«Спасибо, капитан Очевидность». Я