Измена. Ушла красиво - Ася Исай

Коллеги отмечают изменения.

— Ульяна Сергеевна, вы прямо помолодели! — восклицает Лена. — Новая прическа вам очень идет!

Стриглась на прошлой неделе — каре вместо длинных, вечно собранных в пучок волос. Освобождение от груза — вот что я почувствовала, когда пряди падали на пол парикмахерской.

Иван удивляется, но перемены не комментирует. Мы живем как соседи — вежливые, отстраненные. По ночам спим в одной кровати, но между нами — пропасть шириной в целую вселенную.

Иногда просыпаюсь от его кошмаров. Он все еще видит того человека, кричит во сне. Раньше обнимала, успокаивала. Теперь лежу неподвижно, считая вдохи и выдохи. Не моя боль. Больше не моя.

В августе Маша уезжает в лагерь на три недели. Провожаем вместе, машем вслед автобусу. Возвращаемся домой молча.

— Поужинаем где-нибудь? — предлагает Иван. — Вдвоем?

— У меня работа, — вру.

Он кивает, не настаивает.

Маша возвращается загорелая, повзрослевшая. Рассказывает о лагере, новых друзьях, первом поцелуе с мальчиком.

— Только папе не говори! — просит, краснея.

— Не скажу, — обещаю, глажу по голове.

Моя девочка взрослеет. Скоро начнет задавать неудобные вопросы. Уже начинает.

— Мам, а почему папа так часто в командировки ездит? У Ленки папа вообще никуда не ездит.

— У всех разная работа, солнышко.

— А почему вы больше не обнимаетесь?

Замираю с кастрюлей в руках.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну... раньше вы на диване вместе сидели, фильмы смотрели. А теперь папа в кресле, ты на диване. И спать папа на диван иногда уходит.

Умная девочка. Слишком умная.

— Просто устаем оба. Взрослая жизнь, понимаешь?

Она кивает, но в глазах сомнение. Не верит. И правильно делает.

Осень приносит новые изменения. Меня официально назначают главным бухгалтером. Виктор Павлович устраивает небольшой фуршет, произносит речь о ценных сотрудниках. Я улыбаюсь, принимаю поздравления, чокаюсь шампанским.

Дома Иван встречает новость молча. Наливает нам коньяк.

— За твой успех, — поднимает стакан.

— Спасибо.

Сидим в гостиной, каждый в своем углу. Он в кресле с планшетом, я на диване с ноутбуком. Маша в своей комнате — подростки, им родители не особо нужны.

— Уля, — вдруг говорит он. — Мы можем поговорить?

— О чем?

— О нас.

— А что "мы"? — спрашиваю спокойно.

— Ты отдалилась. Мы как чужие стали.

Хочется рассмеяться. Чужие. Мы и есть чужие.

— Просто устала, — использую привычную отговорку.

— Уля, я... — он встает, подходит ближе. — Я знаю, после аварии я был невыносим. Но я лечусь, становится лучше. Может, попробуем начать заново? Съездим куда-нибудь вдвоем?

Смотрю на него — на человека, которого когда-то любила. Которому верила. Который предал все, что у нас было.

— Подумаю, — говорю.

Он кивает, возвращается в кресло. Знает, что это отказ, но не готов услышать его прямо.

Так проходит еще год. Я расту профессионально, получаю премии, заканчиваю MBA. Маша взрослеет, влюбляется, разочаровывается, снова влюбляется. Иван существует параллельно — призрак в моем доме, напоминание о прошлой жизни.

Маше семнадцать. Последний год школы. Потом университет, взрослая жизнь. Свобода.

— Мам, — говорит она как-то вечером. — Я все понимаю.

— Что ты понимаешь?

— Про папу. Про вас. Ты ждешь, пока я школу закончу?

Умная девочка. Слишком умная.

— Маш...

— Все нормально, — она обнимает меня. — Я не маленькая. И я хочу, чтобы ты была счастлива.

Плачу у нее на плече — первый раз за долгие годы плачу не от боли, а от облегчения. Она знает. Понимает. Не осуждает.

— Осталось немного, — шепчу.

— Я знаю, мам. Я с тобой.

— Но он же твой отец.

— Он им всегда останется. Но это не дает никакого права обижать тебя.

Ночью лежу без сна, считаю.

Я считаю дни.

Глава 7. Последний раз

Утро восемнадцатого октября встречает меня раньше будильника. Лежу в предрассветной темноте, слушаю, как осенний ветер швыряет капли дождя в окно. Стеклянные брызги барабанят по подоконнику.

Сегодня. Наконец-то сегодня.

Восемнадцать лет назад в такое же дождливое утро я рожала Машу. Помню каждую секунду — как тело разрывалось изнутри волнами схваток, как пот заливал глаза, как вцеплялась в поручни кровати до белых костяшек. И потом первый вскрик моей девочки. Тонкий, требовательный, полный силы.

Иван тогда притащил под окна роддома целое облако розовых и белых шаров — они бились о мокрые ветки берез, некоторые лопались с глухим хлопком. Утопил всех врачей и медсестер в букетах — розы, лилии, гортензии. "Спасибо за дочку!" — кричал он каждому встречному, хватал за руки санитарок, целовал их ладони. Даже суровая заведующая отделением растаяла, разрешила ему остаться после окончания часов посещений.

Поворачиваю голову, смотрю на его спящий профиль. В полумраке спальни лицо кажется чужим — резкие тени под скулами, седина в отросшей щетине.

По пальцам одной руки можно пересчитать ночи, когда он обнимал меня сквозь сон, прижимал к себе по старой привычке. В те редкие моменты мое предательское тело откликалось — тепло растекалось по животу, дыхание учащалось, кожа покрывалась мурашками. Будто на миг возвращалась домой после долгих скитаний. Вот только потом, когда туман рассеивался, сердце начинало биться неровно, пропуская удары.

Аромат готового кофе смешивается с запахом мокрой листвы, долетающим через приоткрытую форточку. Октябрьская Москва пахнет прелью, сыростью, умиранием. Наливаю кофе в любимую чашку. Первый глоток обжигает язык, горечь оседает в горле.

В голове прокручиваю план в тысячный раз, как заученную молитву. Счет в банке на мое имя — открыла пять лет назад, когда окончательно поняла, что это не временный кризис. Переводила понемногу — "на хозяйство", "на подарки", "на репетиторов для Маши". Иван никогда не проверял семейные финансы, слепо доверял. Три миллиона двести тысяч на последней. Не богатство, но хватит для начала.

Квартира куплена в браке, но оформлена на меня. Уже продана.

Документы — все собрано, упаковано. Лежат в сейфе у Ленки, единственного человека, кому доверяю. Паспорт, свидетельство о рождении Маши, дипломы, медкарты, страховки. Фотографии.

Допиваю кофе. Горечь липнет к небу, оставляет металлический привкус. За окном светает — мутное, неохотное утро. Город просыпается со скрипом — загораются окна в домах напротив, во дворе заводят машины.

Звонок в дверь резкий, неожиданный. Вздрагиваю, едва не роняю чашку. Курьер — заказывала вчера с доставкой к семи. Открываю, принимаю охапку воздушных шаров — золотые, серебряные, перламутровые, с блестящей цифрой 18. Гелий внутри заставляет их рваться вверх, приходится крепко держать связку лент.

Расставляю шары по гостиной, привязываю к спинкам стульев, к ручкам шкафов. Торт достаю из коробки — трехъярусный шедевр с марципановыми розами и темным шоколадным ганашем. Кондитер постаралась — каждый лепесток