Бывшие. Тайная дочь олигарха - Марго Лаванда

Целую Артема в щеку в знак благодарности, выхожу из машины. Зайдя на участок удивленно моргаю, не понимая вначале что изменилось. Почему такой отличный обзор на соседский дом?

Сердце болезненно сжимается, застываю на месте. Забор, что отделял наш участок от пустующего дома Роберта, того самого дяди Тимура. Просто… исчез. Как будто его вырвали с корнем. Даже следов не осталось…

Да, он был старым, а соседи затеяли реконструкцию. Но разве так можно? Они хоть спросили вообще?

Во мне поднимается злость. Это опять Алиев, да? Решил окружить меня со всех сторон? Мало того, что теперь он мой прямой начальник, так еще и здесь, дома, преследует! Как тень, догоняющая в любом укрытии.

На крыльцо выходит Глафира с довольной Алисой за руку. Дочка бежит ко мне щебеча радостно:

— Мамочка! Мамочка! — обнимает крепко, уткнувшись в живот. — Тебя так долго не было! — ребенок привык за неделю что я все время дома. Сердце колет.

— Привет, сладкая. Я была на работе. Глаш, что с нашим забором?

— Дорогая, не нервничай, — отвечает тетушка спокойно. — Ремонт, ничего особенного. Будет куда красивее, обещаю.

— Они хоть спросили тебя? — голос срывается. Меня трясет от злости!

— Конечно, спросили. Я согласилась. А почему нет? Я люблю перемены.

Глафира явно не понимает моего настроения. А я не могу объяснить! Не сейчас… Не при дочке.

— Мам, мы едем к бабушке Лене, — сообщает Алиса. — У нее мороженое домашнее! Она его с малиной делает!

Лена — подруга Глаши, они часто общаются. Очень добрая и гостеприимная. У нее своих внуков аж шестеро, причем все мальчишки. Так что Лиска для нее как желанная внучка.

— Конечно, поезжайте, моя радость, — улыбаюсь, хоть и через силу. Провожу по волосам дочки, поправляю хвостики. — Поцелуешь маму?

— Я тебя зацелую! — заявляет моя принцесса и чмокает меня в обе щеки.

— А ты, Дашенька, отдохни, — мягко добавляет Глафира. — Ты еще не окрепла. Лицо у тебя бледное, как у творожного пирога.

— Спасибо, — усмехнулась я. — Сегодня мне это уже в третий раз говорят.

— Побудь на свежем воздухе. Погода — чудо. Мы тебе чего-нибудь вкусненького привезем от Ленуси.

Я действительно решила остаться во дворе. Прошла к дальнему краю участка, где между двух старых яблонь натянут гамак, самое любимое мое место Погода на редкость приятная, не жарко и не холодно: теплый воздух, легкий ветерок. Пахнет листвой, землей, цветами. Сажусь в гамак, запрокидываю голову, прикрываю глаза. Пусть хоть ненадолго все исчезнет.

Тимур. Работа. Вопросы.

В памяти всплывают обрывки детства. Угол палисадника, где я когда-то посадила свой первый огурец. Маленькая грядка, которую называла «моим садом». Я любила землю, обожала рыться в ней, сажать, поливать, ждать первых ростков.

Может, и сейчас заняться? Посадить зелень. Немного лаванды.

Надо купить семена.

Переключение помогло, голова стала чуть легче. Дыхание выровнялось.

Я только задремала — легкий ветерок, запах теплой земли, шелест травы… все убаюкивало, как в детстве. Но мимолетный толчок, словно промелькнувшая тень, заставило дернуться и открыть глаза. Первое что попадает в поле моего зрения — пара дорогих мокасин. Дорогая мягкая коричневая кожа, явно не из местного магазина. Потом — джинсы, сидящие на крепких, длинных ногах, майка-борцовка, подчеркивающая силу плеч, руки…

Мозг отказывается принимать информацию.

Сердце проваливается в пятки.

Передо мной стоит Тимур Алиев.

Не в костюме, не с хмурым деловым лицом, а такой, каким, наверное, бывает дома: расслабленный, но по-прежнему опасно красивый. Волосы чуть растрепаны, на губах легкая усмешка.

Но в глазах — не расслабленность. В них — холод, напряжение, нетерпение.

Резко приподнимаюсь, чуть не падая с гамака. Голова немного кружится, слишком резко прервался мой сон.

— Ты серьезно? Решил теперь преследовать меня и здесь? — голос срывается на шепот, потом взвился в злость.

— А ты, похоже, все никак не успокоишься, — отвечает спокойно, почти насмешливо. И от этого мне хочется закричать.

Сердце грохочет. Он стоит посреди двора Глафиры, моего убежища, моего единственного безопасного места, как будто имеет на это право!

— Ты для этого снес забор? Чтобы появляться, когда вздумается?! — я вскакиваю, сбрасывая плед с ног.

— Я хотел поговорить с тобой. И увидеться с Алисой.

Он произнес ее имя. Мягко. Без угрозы. Но меня пронзает ледяной ужас. Я буквально чувствую, как кровь отхлынула от лица.

— Не смей приближаться к моей дочери, — выдавливаю. — Никогда. Ты слышишь?

Он делает шаг ближе. Спокойный. Взвешенный. И это пугает больше, чем если бы он закричал.

— Даша, — тихо, устало. — Хватит играть в молчанку. Это ничего не изменит, но только разозлит меня.

Отступаю на шаг, врезаюсь в край гамака. Все мышцы напряжены.

— Ты мне угрожаешь?

— Я хочу поговорить. Без обвинений. Без лжи. Просто скажи мне правду.

— Может ты начнешь?

— Легко. О чем тебе поведать, Дарья? Я открыт к любому разговору.

Мерзавец! Открыт он!

— Начни с того, зачем вы снесли забор? Ты хотя бы у Глаши спросил? У меня?

— Спросил Роберт. Это их дела. Нас с тобой не касается. Мы оба тут в качестве гостей, разве не так? Глафира насколько знаю была не против. Забор был старый и гнилой. Тебе правда жаль его? Откуда столько возмущений, Даша?

— Потому что ты появляешься в моей жизни, как буря! Сначала в гостинице, теперь здесь! Я не хочу… Это слишком!

Криво усмехается, и на секунду в этой усмешке мне мерещится… боль.

— Думаешь, для меня это все легко? Думаешь, я не офигел, когда увидел тебя… Узнал. Ты полна сюрпризов, Дарья. Я ведь понятия не имел, когда мы с тобой были вместе, что Светка Сомова — твоя сестра. Что ты та девочка в сарафане, которая подглядывала за мной через тот пресловутый забор. Может этим он тебе так дорог? — издевается по полной. — Почему ты не сказала, что мы знакомы с детства?

Сжимаю губы. Щеки горят, будто кто-то поливает их кипятком.

— Почему ты молчала? Представилась другой фамилией. Обожаешь вранье, да?

Пауза повисает. Тяжелая, как плита.

— Разве это было важно? Вы уехали давным-давно из этого города. О чем было вспоминать? Мы не общались с тобой! Большая разница в возрасте. И Света…

— Была моей сталкершей, — усмехается Алиев.

— Не преувеличивай!

— Да я еще очень сдержан в выражениях.

— Я не знала, как сказать, — признаюсь. — Решила, что это не имеет значения. А может сказала бы позже, да не успела. Ты меня бросил.

— Ты должна была мне сказать. — Его голос становится тверже. — И я не бросал тебя. У меня были сложности в Америке. Я не мог резко сорваться обратно. А