Измена в 45. Моя горькая сладость - Милана Усманова

Анна Петровна организовала настоящую пекарню у себя дома: она и ещё три соседки готовили выпечку для нас, получая процент от продаж. Их пирожки, ватрушки и пироги разлетались моментально, и скоро у нас появились постоянные клиенты, приезжавшие специально за «той самой домашней выпечкой».

За это время я почти не вспоминала об Александре. Словно та жизнь была в другом измерении, тусклом и далёком, а настоящей стала эта — с запахом свежего кофе, с ежедневными заботами, с улыбками посетителей, с тихими вечерними разговорами с Ярославом после закрытия.

В пятницу решила устроить себе выходной. Кафе и так работало без перерывов, а мне нужно было встретиться с адвокатом и обсудить как идут дела с моим бракоразводным процессом. Анна Петровна согласилась подменить меня на день, сказав:

«Я ж всю жизнь с людьми работала, в торговле. Справлюсь!»,- и Ярослав обещал заглянуть на пару часов, проконтролировать.

В офисе адвоката я пробыла дольше, чем планировала. Елена Викторовна показывала мне собранные документы, объясняла стратегию, предупреждала о возможных сложностях. Особенно долго мы обсуждали наследство моего отца. Юридическая ситуация с ним была запутанной, но адвокат нашла несколько аргументов в мою пользу.

— Главное, доказать, что это было семейное дело, а не коммерческое приобретение, — говорила она. — И что Александр действовал от вашего имени, как доверенное лицо.

Когда я наконец вернулась домой, был уже вечер. Звякнул колокольчик над дверью, и я шагнула в ставшее родным заведение.

За одним из столиков сидел Александр.

Он был в деловом костюме: тёмно-синем, его любимом, с белоснежной рубашкой и галстуком цвета бургундского вина, который я подарила ему на прошлое Рождество. Волосы, всегда аккуратно зачёсанные назад, теперь были чуть растрёпаны, словно он много раз проводил по ним рукой. На столе перед ним стояла чашка кофе, нетронутая.

Я медленно подошла к стойке, чувствуя, как напрягается каждая мышца в теле. Анна Петровна бросила на меня тревожный взгляд.

— Он уже час сидит, — прошептала она. — Сказал, что подождёт тебя. Я верно догадалась, это ведь?..

— Да, — кивнула я. — Мой бывший муж.

— Хочешь, я останусь? — предложила она, явно готовая защищать меня от любых неприятностей.

— Нет, спасибо, — я слабо улыбнулась. — Идите домой, Анна Петровна. Спасибо вам за помощь. Я справлюсь.

Когда она ушла, я подошла к столику Саши. Он поднял глаза, в них читалась усталость и что-то ещё, чего я давно не видела. Неуверенность? Страх? Странно было видеть эти эмоции на лице человека, всегда такого уверенного в себе, такого властного.

— Здравствуй, Вера, — сказал он негромко.

— Здравствуй, — я осталась стоять. — Что ты здесь делаешь?

Он сделал неопределённый жест рукой:

— Хотел увидеть, как ты… Как у тебя дела. Твоё кафе выглядит хорошо.

— Спасибо, — я не могла понять, к чему он клонит. — Если ты по поводу развода, то все вопросы теперь через адвокатов.

— Нет, — он покачал головой. — То есть да, но не только. Я просто... — он запнулся, что было совсем на него не похоже. — Я скучаю по тебе.

Эти слова, произнесённые тихо, даже как-то робко и неуверенно, должны были вызвать у меня бурю эмоций. Ещё месяц назад я бы отдала всё, чтобы услышать их. Но сейчас они лишь вызвали лёгкое недоумение.

— Правда? — я приподняла бровь. — А как же Ольга? Она знает, что ты здесь?

Его лицо дрогнуло:

— Мы… у нас с ней сейчас сложный период. Я всё чаще думаю, что крупно ошибся.

Он смотрел на меня так, словно ожидал увидеть радость, облегчение, благодарность. Словно его слова должны были всё изменить.

Но я ничего не чувствовала, кроме усталости.

— И что теперь? — спросила я, скрестив руки на груди. — Ты хочешь вернуться? После всего, что сделал?

— Я хочу, чтобы мы поговорили, — он сделал примирительный жест. — По-настоящему поговорили. Двадцать пять лет, Вера. Это не выбрасывают просто так.

— Не выбрасывают? — во мне начал подниматься гнев, но я сдержалась. — Ты именно это и сделал, Саша. Выбросил. В нашу годовщину.

— Я был не в себе, — он опустил глаза. — Связался с молодой женщиной, потерял голову. Но теперь я вижу, что…

— Что она оказалась не такой покладистой, как я? — я горько усмехнулась. — Не такой готовой жертвовать собой ради твоего комфорта? Или просто тебе наскучила новая игрушка?

— Вера, — он протянул руку, попытался дотронуться до моей, но я отстранилась. — Я знаю, что причинил тебе боль. Но разве мы не можем попытаться всё исправить? Ради всего, что между нами было?

Я смотрела на него — всё ещё красивого, всё ещё такого знакомого, каждая черта его лица отпечаталась в моей памяти за эти двадцать пять лет. И ничего не чувствовала. Словно смотрела на старую фотографию: да, это было частью моей жизни, но уже не вызывало ни тоски, ни горечи.

— Хочешь кофе? — спросила я неожиданно для самой себя.

Он удивлённо моргнул:

— Да, пожалуй.

Я забрала с его стола уже остывший, так и не тронутый напиток, вернулась за стойку, и начала готовить кофе. Так, как любил Александр. Крепкий, с небольшим количеством молока, без сахара. Эти движения были автоматическими, въевшимися в память.

Вернувшись к незваному гостю, поставила перед ним чашку, села напротив.

— Всё ещё помнишь, как я люблю, — он слабо улыбнулся.

— Трудно забыть за месяц то, что делал два десятка с лишним лет, — я пожала плечами.

Он сделал глоток, одобрительно кивнул:

— Отличный кофе. Лучший, из того, что я пробовал.

— Спасибо, — я смотрела на него без улыбки. — Рецепт моего отца.

Возникла пауза. Мы сидели друг напротив друга — два человека, когда-то близких, а теперь почти чужих.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец спросил он. — Я вижу, ты похудела.

— Много работаю, — я пожала плечами. — Кафе требует усилий. Но мне нравится.

— Ты всегда была хорошей хозяйкой, — он кивнул. — Наш дом опустел без тебя.

— Это уже не наш дом, Саша, — я покачала головой. — Ты сам всё решил, когда сменил замки.

— Глупость сделал,