Измена. Плата по счетам (СИ) - Манаева Ирина

Наверное, она думает, что так я требую от неё унижения. Несколько секунд, за которые она решает, есть ли у неё другой вариант, кроме меня, а потом становится на колени, как уже было, и принимается скороговоркой молить.

- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Снова звонит телефон, на этот раз у меня, и я смотрю на незнакомый номер, нажимая зелёную трубку. Ульяна и Лера застыли в ожидании.

- Слушаю, - говорю первая.

- Привет, Инга, - не сразу узнаю звонящего. – Это я. Надо встретится, - и только сейчас я осознаю, что на проводе кошмар, который мы однажды похоронили.

Глава 33

Его голос ещё звенит в моих ушах, хотя говорит он всегда с хрипотцой, а потом и вовсе принимается кашлять. Визитная карточка моего отца, похороны которого проходили где-то в деревне, откуда он родом, но ни я, ни мать проводить его в последний путь не поехали. Хватит и того, что он сделал с нашими жизнями.

- Откуда…, - хочется спросить про номер, но, чёрт возьми, - почему ты жив?

Он смеётся захлёбывающимся кашлем, который приобрёл в тюрьме, а мне вообще не смешно, потому что последнее, чего я сейчас хочу, - узнать о том, что этот мудак жив.

Он бил мать и даже насиловал. Он бил меня и словом, и рукой, потому что я пыталась защищать её. А он мог себе позволить. Детство превратилось в выживание: напрячь слух, таиться, не говорить лишний раз, не просить, не хотеть… К нам никогда не ходили мои друзья, потому что я стыдилась собственного отца. Потому что боялась его, как огня, стараясь попадаться на глаза реже, чем надо. И запиралась в шкафу, закрывая руками уши, чтобы не слышать криков матери, которая просила прятаться каждый раз, когда он возвращался домой. Потому что небольшой шрам над моей губой навсегда станет напоминанием его жестокости.

А потом его посадили. Наверное, это лучшее воспоминание из детства, потому что, наконец, можно было поднять голову и спокойно взирать на мир. Правда, привычки так просто не стираются, и сперва я продолжала вздрагивать от упавшей внезапно вилки, от хлопнувшего от сквозняка окна, от стука в дверь, когда кто-то приходил.

Отцу дали тридцать лет, и я не вникала в подробности приговора. Жалела только, что не полвека, чтобы наверняка. А потом он вышел по амнистии, и я увезла мать в другую страну, якобы отдохнуть. Боялась, что станет искать. Но он не искал. А потом, вернувшись, узнала о похоронах.

Я никогда никому не желала смерти. А тут испытала неимоверное облегчение, и снова стала жить без оглядки. А теперь зло на проводе и вполне себе живое.

- Я жив, потому что не мёртв, - вворачивает шутку.

Я не знаю этого человека. Не знаю его с точки зрения общения. Что ему нравится, какие фильмы он смотрит, чем интересуется. Есть ли у него другая семья? Мне это настолько неважно, что лучше я прочитаю статью про чистку канализационных труб или как обрабатывать сад от клещей.

- Мне нужно тебя с этим поздравить?

Ульяна подкидывает брови, требуя назвать имя. Только её это никак не касается. Хочется быстро уйти отсюда, но коляска не в состоянии резво бегать по газону или узкой дорожке, пересекающей траву. Машу ей, чтобы она ушла, но сестра продолжает стоять. И во мне снова поднимается волна отвращения к ней. Ну чего надо этой стерве? Забраться ко мне в душу?

- Зачем звонишь? – всё же решаю уточнить, потому что лучше быть посвящёнными в планы врагов.

- Я умираю, Инга.

Теперь приходит мой черёд смеяться, причём делаю я это не через силу. Смех сам вырывается из груди, добирается до горла и сминает гортань спазмами.

- Тебе смешно? – без тени обиды произносит тот, кто звался моим отцом.

- Что за фарс? Ты и так был мёртв, так отчего меня должны теперь заботить твои новые похороны?

- Ты зла на меня, но знаешь, - он замолкает, потому что снова принимается кашлять, - единственная моя плоть и кровь.

- Давай обойдёмся без громких слов, ладно?

Ульяна подходит ближе, чтобы было слышно лучше.

- Ну какого чёрта тебе надо? – не выдерживаю и грублю. – Уходи уже!

Лера тут же хватает сестру за плечо, дёргая на себя.

- Пошла вон из моего дома, - указывает на дверь, а я слышу в трубке.

- Я уйду, Инга, осталось немного. Просто…

Понимаю, что слова прозвучали для обоих, и даже не буду говорить, что сейчас обращалась не к нему. Вот такие у меня чудесные родственники, что обоих следует гнать поганой метлой.

- Я хочу попросить у тебя и матери прощение за всё, что сделал…

- Вон, я сказала! – приказывает Лера, и Ульяна понимает, что драться нет смысла.

- Инга, я буду ждать твоего звонка, - говорит на прощание сестра, но мне не до неё. У меня разговор с Андреем Жаровым, Батей, как его называют воры в законе. Надо же, он стал отцом всем, кроме родной дочери.

- Неужели, решил попробовать пробраться в рай? – я остра на язык и зла. Скажи мне кто другой, что его дни сочтены, вела бы себя иначе. Стала внимательной, заботливой, сожалеющей. Только не все в этом мире заслуживают прощения. – Оставь в покое мать! Она тебя не желает видеть.

- Ошибаешься, - ошарашивает меня этот мерзавец. – Ей я позвонил первой, и она готова встретиться, а уж затем набрал тебе.

- Ты звонил маме? – не верю своим ушам. – Зачем?

- Поговорить. Облегчить души.

- Нельзя облегчить то, чего нет. В твоём случае это может быть только мочевой пузырь.

- Довольно. Тебе тоже это нужно!

- Слушать, как ты был неправ, что насиловал мать? Или разгладить шрам на моём лице?

- Я сожалею, дочка.

- Не называй меня так, - кривлюсь, чувствуя, словно своим «дочка» он обмазал меня грязью. Слишком категорична, слишком зла, слишком не готова прощать. Потому что это не по щелчку. Прощение следует заслужить!

- Я буду ждать тебя с матерью завтра в ресторане «Восток». Он принадлежит мне.

- Надо же, - фыркаю. – Кого пришлось убить?

- Это в прошлом. Люди меняются.

- Чушь собачья!

- Знаешь, почему я молчал все эти годы, но позвонил именно теперь?

- Потому что одной ногой в могиле?

- И это тоже.

- Ну хоть признался.

- Дальше нет смысла тянуть. Мы встретимся, и я передам тебе дела.

- О, нет, спасибо. Мне ничего от тебя не надо! Я самодостаточный человек, и у меня есть всё. Оставь это своей братве, или как там называют этот общак.

- Ты можешь говорить, что угодно, но я решил.

- Взаимно. Я тоже решила.

- Такая же упёртая, как и я, - его голос какого-то чёрта теплеет.

- Мы разные!

- Ошибаешься, мы с тобой очень похожи.

- Сказала бы, что рада была тебя слышать, но это ложь.

- Тогда скажи правду.

- Вот тебе правда: я ненавижу тебя всем сердцем.

Отключаю трубку и смотрю на Леру, которая уже вытолкала взашей мою младшую сестру. За её спиной появляется Лёха с бутылкой коричневой жидкости, двумя стаканами и шоколадкой.

- Мне кажется, вам это сейчас пригодится, - ставит на стол в беседке и молча исчезает. Лера тут же разливает по стаканам коньяк, подвигая мне.

- За то, чтобы рядом были лишь те люди, кто этого достоин, - произносит тост и трогает мой стакан своим.

Её бы слова да Богу в уши.

Глава 34

Вспоминаю о своём обещании лишь через час и ужасаюсь собственной беспечности. В семь должна быть с невесткой у сына, а от меня разит алкоголем. Конечно, я позволила себя лишь пару стопок, но эффект всё равно не из приятных. Последнее, что мне нужно – чтобы говорили, будто Инга Ростовцева прикладывается к бутылке. Особенно в связи с последними событиями.

Чищу зубы три раза с интервалом, ужинаю и вызываю такси. Лера хочет меня отвезти, но я не желаю злоупотреблять гостеприимством. Хватит и того, что она второй день со мной возится. Уж есть определённое такси для людей с ограниченными возможностями, и я в состоянии оплатить себе подобную услугу.