Разрушь меня - Бьянка Коул

На мгновение у нас обоих перехватывает дыхание, наши тела все еще соединены. Затем я медленно выхожу из нее, и ее тело неохотно выпускает мой член. Вид моей спермы, стекающей из ее израненной киски, чертовски божественен. И вот тогда я понимаю, что не воспользовался презервативом. Какого хрена? Я всегда пользуюсь презервативом.

Я помогаю Таш встать, поддерживая ее, когда она слегка покачивается. — Я прошу прощения. Я был... беспечен.

— Таблетки. — Она разглаживает платье, щеки пылают. — Я принимаю таблетки. И чиста, конечно.

— Я тоже чист. — Моя челюсть сжимается. — Но я никогда не трахаюсь без защиты. Никогда.

Она приподнимает бровь в ответ на мою горячность. — Все в первый раз?

— Нет. — Я провожу рукой по волосам. — Я горжусь своим самообладанием. Эта ошибка...

— Эй. — Она берет меня за руку. — Все в порядке. Мы оба взрослые. Оба проверены. Оба защищены.

Я киваю, но потеря контроля все еще выбивает меня из колеи. В моей работе, в моем положении контроль — это все. И все же с Таш моя тщательно поддерживаемая сдержанность продолжает ускользать.

— Ты что-то делаешь со мной, — признаюсь я, обхватывая ладонями ее лицо. — Заставляешь меня забыться.

Ее губы кривятся. — Это так плохо?

— Возможно, нет. — Я провожу большим пальцем по ее нижней губе. — Но это определенно опасно.

Ее глаза полны темного желания. — Я снова хочу тебя, — шепчет Таш, ее пальцы скользят вниз по моей груди.

Мой член встает при ее словах. Черт. То, что эта женщина делает со мной… — Ты играешь с огнем.

— Может, мне нравится обжигаться. — Она прижимается ближе, и я чувствую запах ее духов, смешанный с ароматом секса. — Скажи мне, что ты меня не хочешь.

Я хватаю ее за запястье, останавливая блуждающую руку. — Конечно, я хочу тебя. Я едва коснулся поверхности всего, что хочу сделать с тобой.

У нее перехватывает дыхание. — Тогда сделай это.

Мой контроль — то немногое, что мне удалось восстановить, — рушится. Я прижимаюсь своим ртом к ее губам, захватывая ее губы в мучительном поцелуе. Она стонет мне в рот, ее тело тает рядом с моим.

— Я должен пойти домой, — бормочу я ей в губы, в то время как мои руки скользят вниз, чтобы обхватить ее задницу.

— Должен, — соглашается она, покусывая мою нижнюю губу. — Но ты этого не сделаешь.

Она права. В этот момент я знаю, что не покину ее сегодня вечером. Не тогда, когда она вот так смотрит на меня, ее губы припухли от моих поцелуев, а на ее теле все еще видны следы моего обладания.

Я углубляю поцелуй, мой язык скользит по ее языку, когда я снова прижимаю ее к столу. Ее руки запутываются в моих волосах, притягивая меня ближе.

Нет, я определенно не вернусь домой сегодня вечером. Не тогда, когда есть еще что-то в Таш, что можно исследовать, попробовать или заявить права.

Глава 12

ТАШ

Вздрогнув, я просыпаюсь, моя спина протестует из-за неудобного положения в моем кожаном офисном кресле. Мягкий утренний свет проникает через окна от пола до потолка, отбрасывая длинные тени на мой рабочий стол. Я одна.

Моя рука касается кашемировой накидки, которой раньше на мне не было, — накидки, которая пахнет им. Дмитрий, должно быть, накрыл меня перед уходом. Эта мысль вызывает, прилив воспоминаний о прошлой ночи...

Его руки обхватили мои бедра и прижали меня к столу из красного дерева. Его арктически-голубые глаза темнели с каждым поцелуем. Он шептал мне на ухо русские нежности. Сила его рук прижала меня к себе, и у нас обоих перехватило дыхание.

— Останься, — пробормотал он, потянув меня на кожаный диван в углу. Его обычное безупречное самообладание дало трещину, обнажив что-то под фасадом. На этот раз маска соскользнула.

Я потягиваюсь, и мои мышцы приятно ноют. Бумаги со вчерашнего предложения о приобретении разбросаны по полу — мы сбросили их со стола в спешке. Мои щеки вспыхивают от этого воспоминания.

Часы на моем столе показывают шесть сорок семь утра, достаточно рано, чтобы еще никто не пришел. Я собираю упавшие бумаги, поправляю юбку и смотрю на свое отражение в окне. Моя помада стерлась, а волосы растрепались, несмотря на мои попытки пригладить их.

Кашемировый плед все еще пахнет его одеколоном. Я аккуратно складываю его, неуверенная, стоит ли расстраиваться из-за того, что он позволил мне поспать, а не разбудил.

Мой телефон жужжит от сообщения, и я смотрю на него.

Кофе на твоем столе. Увидимся на заседании правления в 9.

Конечно же, дымящаяся чашка из моего любимого кафе все еще горячая. Дмитрий, должно быть, только что принес ее. Мой желудок переворачивается от того, что он даже знает мой заказ.

Я откидываюсь на спинку стула, обхватывая себя руками. В моей голове прокручивается ночь — его прикосновения, его голос, то, как он, наконец, потерял контроль. Уязвимость в его глазах перед тем, как я задремала в его объятиях.

Я достаю свой запасной наряд из сумки, спрятанной за моим картотечным шкафом, — темно-синее трикотажное платье от Сент-Джон, которое идеально подходит для зала заседаний. Ткань приятно холодит кожу, когда я разглаживаю ее на бедрах. Слава Богу, у меня здесь есть запасная одежда.

В моей косметичке достаточно средств, чтобы придать мне презентабельный вид. Женщина в зеркале выглядит отполированной и профессиональной — совсем не так, как та, кто провела ночь, хорошенько оттраханная в своем офисе.

Я разложила документы о приобретении на своем столе, выделяя ключевые моменты для презентации. Кофе, который оставил Дмитрий, идеален — латте с овсяным молоком и дополнительной порцией. Тот факт, что он точно знает, какой я предпочитаю кофе, вызывает у меня неприятную дрожь по спине.

В восемь пятьдесят пять я вхожу в зал заседаний. Дмитрий уже там, безупречный, в угольно-черном костюме от Армани, ни одна прядь не выбилась из прически. Он даже не отрывает взгляда от своего телефона.

— Доброе утро, мисс Блэквуд. — Его голос холодный и профессиональный. Никакого намека на мужчину, который несколько часов назад шептал грязные слова мне на ухо.

— Мистер Иванов. — Я сажусь напротив него, раскладывая свои материалы.

Я сжимаю ручку так сильно, что она почти ломается, пока Дмитрий препарирует мое предложение с хирургической точностью. Его тон — чистый лед, ничто не сравнится с жаром прошлой ночи. Никаких следов мужчины, который прикасался ко мне так, словно умирал с голоду.

— Документация о происхождении кажется неполной. —