Ты под запретом - Лена Бонд

— Ураааа! — восклицает Ася, хлопая в ладоши. — Это же супер! Моих одноклассников не удивить отпуском на море или за границей, а вот отпуском в деревне, где даже нет мобильной связи — да я уделаю всех!

Я смотрю на неё, как на сумасшедшую, пока моё сердце колотится так, будто я пробежала марафон.

— Что?! — мой голос срывается, звеня истеричными нотками. — Это же больше, чем на два месяца! Вы прикалываетесь?! И день рождения свой я тоже, по-вашему, должна отмечать в этой дыре?! — я чувствую, как к глазам всё же подступают горячие слёзы, и ненавижу себя за эту слабость. — Почему вы не оставили меня в Москве?! Я же просила!

— Потому что я так решил, — Борис тормозит, и машина резко останавливается. Он поворачивается ко мне, и я вижу, как сильно напряжено его лицо. — Пока ты живёшь в моём доме, будешь делать то, что я скажу. Мы едем в Порошино до конца лета, и точка.

Я закрываю рот, понимая, что спорить бесполезно. Когда Борис говорит таким тоном, даже мама не решается возражать. Хотя, будем честны, она практически никогда не возражает ему. Внутри меня всё сжимается от бессильной ярости и отчаяния. Два месяца в этой дыре. Два. Месяца. Без связи, без друзей, без нормальных магазинов, без доставок, без кофеен, без ресторанов, без всего, что делает жизнь жизнью.

Машина снова трогается с места, и мы въезжаем куда-то, что уже хоть как-то напоминает деревню. Я прижимаюсь лбом к стеклу, разглядывая «достопримечательности» моей новой тюрьмы. Узкие грунтовые дороги, деревянные дома с облупившейся краской, какие-то огороды с торчащими из земли зелёными стеблями, женщины в цветастых платках, идущие вдоль заборов с вёдрами. Боже, я попала в параллельную реальность? Или в прошлый век?

Я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Нет, я не смогу здесь. Просто физически не смогу. Я умру от тоски или от укусов этих жутких насекомых, которые уже облепили стёкла машины.

Внезапно машина останавливается перед деревянным домом с покосившимся забором. Окна забиты досками, крыльцо провалилось с одной стороны, а во дворе — заросли какой-то дикой травы выше моего роста. Этот дом больше напоминает декорацию фильма ужасов, чем чьё-то жилище.

Я смотрю на него, и меня начинает трясти.

— Зачем мы здесь остановились? — мой голос звучит неестественно высоко.

Борис выходит из машины, потягивается, рассматривая дом, будто это какой-то шедевр архитектуры, а не полуразрушенная хибара. Потом заглядывает в салон и с довольной улыбкой объявляет:

— Ну всё, семья, приехали!

Я не верю своим ушам. Это шутка? Розыгрыш? Надо мной проводят социальный эксперимент?!

Трясущимися руками я открываю дверь и выхожу из машины. На меня тут же налетает целый рой комаров и куда более крупных насекомых, которых я вижу впервые в жизни. Они жужжат вокруг меня, садятся на кожу, пытаются залететь в глаза и рот. Я кричу, отмахиваюсь и снова запрыгиваю в машину.

— Я не выйду отсюда! — кричу я, захлопывая дверь и ощущая, как по щекам бегут слёзы. — Лучше я проведу все два месяца здесь!

Но не тут-то было. Ася, эта маленькая предательница, начинает щекотать меня и подталкивать к выходу. Я ненавижу щекотку, это моё слабое место, и она прекрасно это знает. Каждое прикосновение её пальцев заставляет меня извиваться и хихикать против воли.

— Аська, прекрати! — я кричу и одновременно смеюсь, пытаясь отбиться от её маленьких проворных ручек. — Я тебя убью!

Мы вываливаемся из машины, как два клоуна из циркового фургона. Пока я пытаюсь отдышаться, чувствуя, как насекомые уже начали пировать на моей коже, Ася прыгает вокруг меня от восторга, словно это самое прекрасное место на земле.

— Это даже круче, чем я представляла! — кричит она, доставая телефон. — Ну всё, теперь я точно уделаю всех одноклассников!

Она делает селфи на фоне поломанного забора и дома с забитыми окнами, и я не могу поверить, что мы родственники. Более того, это я не всегда жила в достатке, а вот Аська родилась в шикарном особняке Бориса, куда мы с мамой переехали только за год до её рождения.

Я оглядываюсь вокруг, пытаясь осознать масштаб катастрофы, в которую попала.

— Как в этом доме вообще жить, если там даже окна заколочены? — спрашиваю я, чувствуя, как внутри всё холодеет от ужаса. — Сколько лет в нём уже никто не жил?

Борис осматривает дом с видом эксперта по элитной недвижимости.

— Доски можно оторвать, забор поставить на место, крыльцо починить. В доме не жили уже лет семь, но это не проблема.

Семь лет… Класс! Представляю, сколько там паутины, мышей, тараканов и прочей живности, и у меня начинает кружиться голова. Я прикладываю ладонь ко лбу, чувствуя приближение мигрени. Мне кажется, что я сейчас просто упаду в обморок от всего этого ужаса.

Мама подходит ко мне и обнимает за плечи.

— Всё будет хорошо, Полиночка. Мы всё приведём в порядок, вот увидишь.

Я хочу ответить что-то язвительное, но тут к нам подходит пожилая женщина в цветастом платке и с морщинистым, как печёное яблоко, лицом. Она смотрит на нас так, словно мы какие-то диковинные звери, сбежавшие из зоопарка.

— Вы к Ароновым, что ли? — спрашивает она, разглядывая нас с явным любопытством.

Борис тут же оживляется.

— Я Борис Аронов, — говорит он, протягивая руку. — Приехал с семьёй на лето на родину.

Женщина расплывается в беззубой улыбке.

— Ой, Боря, не признала ведь тебя! — она всплёскивает руками. — Сколько лет назад ты в последний раз-то здесь был?

— Больше тридцати, — отвечает Борис с какой-то странной ностальгией в голосе.

— Молодец, что решил приехать, — причитает женщина. — Правда, дом уже сколько стоит нежилой, его подлатать придётся. А ключи у меня есть, сейчас принесу.

Я смотрю на маму и отчима широко раскрытыми глазами.

— Вы ведь тоже это слышали? Дом нежилой!

Мама улыбается, словно я сказала что-то забавное, а не указала на очевидную проблему.

— Так мы его подлатаем, и всё будет хорошо.

Она поворачивается к Борису:

— Спроси у соседки, может, есть какой-нибудь разнорабочий, чтобы хоть помог доски с окон снять. Да и мало ли, что ещё потребуется сделать.

Борис кивает, и как только соседка возвращается с ключом, интересуется насчёт помощника.

— Ой, я сейчас Илюше позвоню, — оживляется женщина. — Он у нас мастер на все руки и от любой работы не отказывается.

— Так здесь всё-таки ловит какая-то связь? — с надеждой спрашиваю