Кавказский отец подруги. Под запретом - Рокси Нокс

— Астахова, Пронина, завтра жду вас в деканате после последней пары. Не опаздывайте, — отвечает профессор Шерханов холодным голосом.

Он ведет свою любовницу к машине, открывает ей дверь. Потом садится сам и уезжает.

Из ресторана выходят девчонки и спрашивают, что это с нами, почему мы такие бледные. Когда мы им рассказываем, что случилось, они качают головой и выносят вердикт: нам писец!

Нас не просто поймали с вином, мы облили профессора этим самым вином! То есть я. Да, конечно, завтра же я возьму вину на себя и не буду подставлять Свету. Она не виновата в том, что я такая неуклюжая. Хотя если бы подруга не сказала, что там профессор Паскуда, я не бы не стала делать неловких движений. Что уж теперь? Что будет, то будет.

— Девочки, я домой, хватит с меня на сегодня, — объявляю, смотря на часы.

Уже одиннадцать, пока до дома доберусь, будет уже полночь. Самый сон для слабаков типа Виктора.

Прощаюсь с девчонками, иду по улице пешком. Люблю гулять, но не каблуках. Кажется, мозоли натерла. Каждый шаг дается с трудом. Больно-о. В конце концов, плюнув на все, скидываю туфли и иду босиком. И пофиг, что уже осень.

Слышу, тормозит машина.

— Астахова, ты настолько пьяна, что забыла, какой на дворе месяц? — слышу властный голос профессора Шерханова.

— Я не пьяна, профессор.

— Садись в машину. Есть разговор.

Ух, отчехвостит прямо сейчас, без участия декана? Может и к лучшему? Выслушаю лекцию, а завтра он и не станет вспоминать.

— К вам?

— Нет, в следующий за мной Джип, — язвит Булат Муратович. — Они уже просигналили мне два раза, и, если я не съеду с дороги, у нас будут проблемы.

— У вас будут проблемы.

— Астахова, твои проблемы точно не сравнятся с моими.

Мда, это уж точно.

Обхожу тачку и сажусь на переднее сиденье. Отмечаю, что на преподе другая рубашка, значит переоделся, и от Жанны Николаевны уже избавился. А как же свидание в отеле после прогулки? Кстати, они что, правда в сквере гуляли? По крайней мере, вышли оттуда.

Вот жмот, мог бы даму и в ресторан сводить. Наверное, профессор Паскуда тоже из тех мужчинок, кто считает девушек тарелочницами.

— Я вас слушаю.

— Ты знаешь, что пить алкоголь в твоем возрасте… — начинает он занудно, и я закатываю глаза.

Отключаюсь, думая о своем, пусть болтает о вреде алкоголя, сколько влезет. Я-то знаю, что выпила самую малость. В этой проклятой банке всего триста миллилитров, и цирроз печени мне уж точно не грозит.

— Ты меня слушаешь вообще? Я тебе вопрос задал!

— А, да? Какой вопрос?

— Так, ясно. Ты почти в отключке. Я вынужден поговорить с твоими родителями.

— Не выйдет. Мать на вахте.

— Ты живешь одна?

— До сегодняшнего дня жила.

— Как это понять? — спрашивает раздраженно.

— Неважно. Не получится поговорить с родителями, вот и всё. Но я обещаю вам, что исправлюсь. Всё, больше ни капли в рот не возьму — торжественно клянусь.

Он смотрит на меня с подозрением, не прикалываюсь ли я над ним?

— Готовься к семинару, Астахова. Я обязательно вызову тебя к доске, но по какой теме — не скажу. Учи все пять.

— Ну, супер.

— Мозг надо насыщать знаниями, а не алкоголем.

— Да поняла, я. Поняла. Я могу идти?

Он бросает на меня раздраженный взгляд.

— Спокойной ночи, Астахова.

— Спокойной ночи, профессор П… Шерханов.

Захожу домой и с ненавистью смотрю на кроссовки Виктора. Как же без него было хорошо! Хочется пнуть обувь ногой, но сдерживаюсь, чтобы не наводить шум.

На цыпочках пробираюсь к своей комнате, берусь за ручку двери и слышу:

— Нагулялась? Ну и что за паскуда на иномарке тебя привез?

— Ты прав, он Паскуда.

— Зачем катаешься с такими?

— Это мое дело. А ты почему не спишь?

— Ждал тебя.

— Зачем?

— Соскучился.

Виктор вталкивает меня в мою комнату, и я ору:

— Ты че обалдел?! Здесь моя территория!

— По рукам пошла? Зачем ты это делаешь? Чтобы меня позлить, да?

— Ты сумасшедший? Ты муж моей матери, алло! Ты мне никто.

— Спала с ним? Отвечай: спала?! — бьет ладонью в стену рядом с моей головой, и я вздрагиваю.

— Не ори на меня. Не имеешь права!

— Мне не дала, а какому-то папику перепало?! У него машина крутая, я засек марку и номер, так и знай. Мамаша твоя завтра узнает, что ты больше не целка. Но, если хочешь, чтобы я молчал, можем порешать мирно, — проводит пальцами по моей груди.

— Руки убрал! — рявкаю. — Че решать-то, а? Это мой препод был. Пробей, если не веришь, по номерам. Ты же их запомнил!

— С преподами тоже трахаются.

— Но не я.

— Алла… — Виктор валит меня на кровать и нависает сверху, — у меня бабы так давно не было. Хочу тебя, звездец как. Ты такая вкусная… Алл… Ну че ты как маленькая? Уже не целка, по рукам пошла, теперь-то терять точно нечего. Можешь и мне дать разок. Не будь жадиной.

— Пошел ты!! Слезь с меня придурок! — бьюсь под ним. Толкаю его в живот и пытаюсь оттолкнуть ногой. Но он сильный, зараза.

— Дай мне! Не будь сукой! Алла! — рычит зверем.

— Отвали! Я все матери расскажу.

— А я скажу, что ты шлюха, сама меня соблазнила.

— Ах ты… гад!

— Это будет наш с тобой маленький секрет, — отчим слюнявит мне шею, а затем пытается поцеловать в губы.

От него разит спиртным, фу, меня сейчас вырвет!

— Пусти, больной! — бью ему коленом в пах и кусаю его за плечо.

— Ах ты тварь! — со всей дури бьет кулаком в подушку. Думала, меня по лицу ударит. — Что ты бережешь свою ватрушку, как будто она у тебя из золота сделана? Нихера она не золотая! Ты дешевка, Алка! Как и твоя мать. Только строите из себя королевен!

На удивление отчим скатывается с меня. Его спортивные штаны топорщатся в паху, волосы всклочены, жалкое зрелище.

Молчу в ответ, чтобы его не провоцировать.

Накрываю себя пледом и жду, когда он уберется из моей комнаты. Он, конечно, дебил, но насиловать не будет. Понимает, что я накатаю на него заяву. Ему всего тридцать пять, не хочет гнить в тюрьме. Только это его и останавливает.

— Ты только за бабки трахаешься, да? Будут тебе бабки, Алка. Я достану. Всю твою кровать усыплю баблом, и тогда не отвертишься. Раздвинешь ноги, как миленькая.

С этими словами Виктор убирается с моей территории. Сразу