Не влюбляйся в рок-звезду - Рейчел Хиггинсон

Его длинные и ловкие пальцы обхватили белый фарфоровый графин и поставили его на стол. Его предплечья сильно увеличились в объёмах. Длинные сильные мускулы тянулись вверх к бицепсам, выглядывающим из-под простой серой футболки, которая очерчивала его широкую накаченную грудь.

Но хотя бы его лицо осталось таким же.

Но не успела я об этом подумать, как осознала, что это была ложь. Потому что его лицо не осталось таким же. Он больше не был бледным и нездоровым артистом из неблагополучного района Сент-Луиса. Его красные глаза не нашептывали тёмные и жуткие секреты о том, что он употребляет и убивает своё тело. А его щетина и сухие губы не напоминали мне о том, что он постоянно забывал следить за собой.

Теперь его ухоженная борода рассказывала совсем другую историю. Он заботился о себе. Он обращал внимание на свою внешность. Он ей гордился. И, чёрт меня побери, если всё это не действовало странным образом на рациональную часть моего мозга. Так что я знала, что воссоединение с группой было самой плохой идеей из всех плохих идей.

Он снова поднял на меня свои голубые глаза и удивился, заметив, как пристально я за ним наблюдала.

— Джулия? — поспешила сказать я, отчаянно пытаясь сосредоточиться на чём-то другом.

Она была уже на полпути к выходу из зала.

— Да?

Повернувшись на стуле, я обнаружила, что она тоже смотрит на Кая. У неё был такой потерянный и блаженный вид, который словно бы говорил: "Всё что угодно, Кай. Ты можешь делать всё, что угодно, и я всё равно буду любить тебя". Ох, девочка, как же я тебя понимала. Когда-то у меня был такой же вид. И затем произошло это "всё, что угодно", и он разбил моё чёртово сердце.

— Можно мне тоже чашечку кофе, пожалуйста? Мне… хм… надо немного кофеина, чтобы этот разговор состоялся.

Парни рассмеялись, решив, что я пошутила, но Джулия, святой человек, восприняла меня всерьёз.

— Без проблем, — пообещала она.

Я сделала неуверенный глоток Кровавой Мэри. Томатный сок прожёг меня до самого нутра.

— Я не хочу снова ездить с вами в туры, — сказал я им. — Вы и так прекрасно это знаете, — я достала из напитка шпажку и съела закуску. — К тому же, — проговорила я, когда они не издали ни звука, — я давно не практиковалась. Я уже не угонюсь за вами. Вы оставили меня там, где теперь только одна пыль.

— Врушка, — обвинил меня мой брат.

Я глянула на Кэйда.

— Это правда. Я сейчас регулярно играю только в "Macy's". Как-то не тянет на стадион.

— Мы больше не играем на стадионах, — вставил Кай.

— Больше никогда, — зарычал Грэй.

Я была удивлена этой вспышке гнева, которая исходила от самого тихого члена группы. Грэй, сколько я его помнила, говорил таким тоном, только когда речь шла об английской Премьер Лиге или играх FIFA.

Это был тот самый парень, которого как-то спросили, как бы он хотел, чтобы его имя было записано в контракте с "Мэнифолд" — Грэй или Грей. Он пожал плечами и ответил:

— Как хотите, парни.

Я удивлённо вскинула брови.

— Серьёзно? Больше никаких стадионов с аншлагами? Бреннан никогда вам этого не позволит.

Они все издали звук, похожий на смех. А Малькольм наклонился вперёд, показал под стол и сказал:

— Бреннан может сосать мой…

Кай поднял руку, прерывая его.

— Бреннана устраивает этот новый стиль. Он понимает, что в маленьких залах звук лучше. В этом мы… пришли с ним к пониманию.

Меня начало разбирать любопытство. Боже, у меня накопились сотни миллионов вопросов к этим парням. Но мне надо было сосредоточиться. По крайней мере, я могла бы снять запрет на разговоры о группе с Кэйдом и выбить из него необходимую информацию на День Благодарения.

— Кстати, о Бреннане… — я решила сосредоточиться на Пите и пристально посмотрела в его глаза золотисто-карего цвета. — Он в курсе, что вы предлагаете мне работу? Потому что мне кажется, что у него будут тысячи возражений. А потом он швырнет мне в лицо подписанный мной контракт.

Я заметила, что все начали смотреть куда угодно, только не на меня. Они даже не заикнулись об этом с Бреннаном.

И почему меня это не удивляло?

— Вот-вот. И где, по его мнению, вы сейчас находитесь? Вы что прогуляли саундчек ради этого завтрака?

Малькольм начал беззаботно свистеть, тогда, как все остальные делали всё, что угодно, только не смотрели на меня.

На их счастье, Джулия вернулась к нам с моей чашкой кофе и подносом еды. Всё замерло, пока вкусные блюда передавались по кругу. Запах завтрака наполнил воздух, а кофе наполнил мою кружку. Ситуация налаживалась. Хотя я знала, что этот разговор должен был скоро изжить сам себя.

Когда мы снова остались одни, я не смогла сдержать смех.

— Вы же в курсе, что Бреннан собирается меня убить? Он уже предупредил меня вчера вечером, чтобы я держалась подальше. А теперь он ещё обвинит меня в сорванном саундчеке. Думаю, мой ответ уже неважен. Я буду мертва через час.

— Он не убьёт тебя, — уверил меня Кэйд. — Он безжалостный, но он не убийца.

— По крайней мере, мы так не думаем, — добавил Малькольм. Он почесал свою коротко бритую голову, проведя грубыми ладонями по колючей щетине. — Это как с тем менеджером бара в Далласе. Помните?

Я не помнила такого. Должно быть, это было уже после меня. Но мне всё же захотелось узнать обо всех деталях этой истории. Особенно после того, как они заулыбались и засмеялись.

Это было не просто праздное любопытство. Не жажда сплетен. Эти парни были когда-то моими единственными друзьями. У нас было столько сумасшедших воспоминаний. Своих шуток и причин улыбаться без видимых причин.

Я хотела услышать все их истории. Я хотела разговаривать с ними часами, чтобы наверстать эти годы разлуки. Я хотела слышать, как они смеются, подкалывают друг друга, и спорят о мелочах, как в старые добрые времена.

Нестерпимая боль сжала мою грудь, когда я осознала, сколько же всего я упустила за эти пять лет.

Телефон Кая завибрировал. Он достал его из кармана, прочитал сообщение и засунул назад.

— Лёгок на помине, — пробормотал он.

— Послушайте, — сказала я, обращая их внимание на себя. — Бреннан не причём. Я не хочу воссоединяться с группой. Простите. Как бы там ни было, — я старалась не смотреть на Кая. — Я буду хранить воспоминания о тех днях до конца своей жизни. Я ни на что их не променяю. Но мои дни