Измена. Ушла красиво - Ася Исай

— Две девочки. Старше тебя. Они не виноваты ни в чём. Их мать скрыла правду. А отец... он послушал её, и в итоге всё вышло так.

Маша встаёт, обходит стол, садится рядом.

— Знаешь, мам... — начинает она медленно, подбирая слова. — Мне кажется, ты всю жизнь пыталась меня защитить, даже когда делала ошибки. Но теперь я хочу сама разобраться. Я хочу познакомиться с ними. Я должна. Они моя семья тоже.

Поднимаю на неё глаза, ошеломлённая. Ждала слёз, обвинений... А вместо этого вижу решимость и любопытство.

— Ты уверена, Маш? — голос дрожит. — Это непросто...

Она сжимает мою руку крепче. В глазах — та же упрямая складка между бровей, что у её отца.

— Да. Я хочу узнать правду. И, может быть, понять его. — Пауза. Она смотрит мне прямо в глаза. — Ты ведь всё равно любишь его, мам. Я это вижу.

Слова бьют под дых. Я открываю рот, чтобы возразить, но не могу. Потому что она права. Моя девочка выросла, и теперь она видит меня насквозь.

Глава 21

Машка влетает в комнату вместе с чемоданом. Шаги лёгкие, почти танцующие. Не тяжёлая поступь человека, вернувшегося с неприятной встречи. Нет, это шаги того, кто несёт в себе что-то новое, неожиданное. Я сжимаю подлокотники кресла, велюровая обивка шуршит под пальцами.

Она появляется растрёпанная, с горящими глазами. Щёки раскраснелись то ли от быстрой ходьбы, то ли от волнения. На плече сумка съехала, шарф размотался, выбившаяся из хвоста прядь волос прилипла к губе. Моя девочка. Моя уже взрослая девочка.

Маша плюхается на диван напротив. Наотрез отказалась, чтобы я встречала ее в аэропорту.

— Ну как? — спрашиваю, хотя язык словно присох к нёбу.

Она молчит секунду, кусает нижнюю губу. Потом выдыхает, и слова льются потоком:

— Мам, они... они совсем не такие, как я думала. То есть, я вообще не знала, что думать, понимаешь? Но они классные. Правда классные.

Классные. Это слово царапает что-то внутри. Я тянусь за чашкой, чтобы занять руки, но чай холодный, с противной плёнкой на поверхности. Ставлю обратно.

— Расскажи подробнее, — прошу, удивляясь, насколько спокойно это звучит.

Маша стягивает шарф, бросает его на спинку дивана. Расстёгивает куртку. Все эти обычные движения кажутся замедленными, словно время растягивается, откладывая момент, когда мне придётся услышать то, что она скажет.

— Лена уже сама мама двух пацанов, она архитектор. Представляешь? Показывала мне свои проекты на телефоне. У неё такой взгляд на пространство... А Катя кондитер. У неё своя маленькая пекарня.

В горле встаёт ком. Архитектор и кондитер. Состоявшиеся женщины. Взрослые дочери Ивана, о которых я не знала столько лет. Которые жили параллельной жизнью, пока мы с Машей...

— Они нормально тебя приняли? — перебиваю, не в силах слушать восторженные интонации.

Маша кивает, глаза блестят:

— Сначала было неловко. Мы встретились в кафе. Нейтральная территория, как сказала Лена. Сидели, молчали минут пять, наверное. А потом Катя вдруг говорит: "Слушай, а у тебя тоже есть эта ямочка на подбородке, когда улыбаешься". И показывает на свою. И правда — у всех троих одинаковая.

Ямочка Ивана. Та самая, в которую я любила целовать его по утрам. Кожу обдаёт холодом, хотя в комнате тепло. Натягиваю рукава кардигана на ладони.

— И что дальше? — голос звучит сдавленно.

— Потом стало проще. Они рассказывали про себя, я про себя. Оказалось, у нас много общего. Лена тоже обожает Тарковского — представляешь? А Катя в детстве тоже коллекционировала камни. У неё до сих пор дома целая полка.

Камни. Маша собирала их везде — на море, в парке, во дворе. Стирала карманы, набитые галькой. А я ругалась. Теперь, оказывается, это семейное.

Встаю резко, и иду к окну. Прижимаюсь лбом к холодному стеклу. Конденсат от дыхания расплывается на поверхности. На улице мелькают зонты прохожих, спешащих по своим делам.

— Знаешь, что сказала Лена? — Голос Маши звучит ближе. — Что отец никогда не пытался заменить им их покойного папу. Просто был рядом, когда они были готовы его принять. Ждал. Годами ждал.

Закрываю глаза. В висках начинает пульсировать боль. Годами ждал. Пока мы с Машей строили жизнь без него.

— Они хотят встречаться со мной чаще. — Маша касается моего плеча. Её ладонь тёплая через тонкую ткань блузки.

Разворачиваюсь резко. В груди всё горит огнём ревности, страха, злости. Смотрю на дочь — мою дочь, моё сокровище — и вижу, как она меняется. Уже не ребёнок, который безоговорочно принимает мою версию событий.

— Маша... — начинаю, но голос предаёт, срывается.

— Я не тороплюсь с решениями, мам. — Она обнимает меня, и я чувствую, как дрожат её руки. — Но я больше не могу просто отвергать его. Не после того, что узнала. Может, у тебя были причины не доверять ему, но... Я скучаю.

Обнимаю её в ответ, крепко, отчаянно. Понимаю — не могу запретить ей общаться с этими девушками, которые волею судьбы оказались её сводными сёстрами. Не имею права строить новые стены, когда старые уже дали трещину. Но как же больно. Как страшно делиться ею с призраками прошлого.

— Общайтесь, конечно. Но будь осторожна, ладно?

Маша отстраняется, всматривается в моё лицо. Кивает медленно, понимающе.

— Спасибо, мам.

Она уходит в свою комнату, а я остаюсь у окна. Дождь усиливается, потоки воды размывают огни города в абстрактную картину. В отражении вижу себя — бледную, с тенями под глазами. Когда я стала такой уставшей?

Телефон вибрирует на столике. СМС от Андрея: "Завтра благотворительный аукцион в галерее. Ты идешь! Отказы не принимаются!"

Морщусь. Последнее, чего хочется, — это светское мероприятие. Но может, это то, что нужно? Отвлечься, выйти из замкнутого круга мыслей.

Отвечаю коротко: "Буду."

* * *

Галерея встречает приглушённым светом и негромким гулом голосов. Пахнет дорогими духами, вином и свежими цветами — белые орхидеи в высоких вазах расставлены вдоль стен. Картины в золочёных рамах смотрят на гостей загадочными абстракциями.

Чёрное платье сидит чуть свободнее, чем помню. Похудела за последние недели. Поправляю браслет на запястье. Холодный металл успокаивает.

— Ты прекрасно выглядишь, — Андрей материализуется рядом, протягивает бокал шампанского.

Холодное стекло обжигает пальцы. Пузырьки щекочут нос, когда делаю первый глоток. Кислое, сухое, дорогое.

— Спасибо, — улыбаюсь, и улыбка почти не кажется натянутой.

Он выглядит безупречно. Тёмно-синий костюм сидит идеально, белоснежная рубашка оттеняет загар. Пахнет от него свежестью и морем. Новый парфюм, который я ещё не запомнила. Не то что...

Стоп. Никаких сравнений.

Картины