Инъекция безумия - Диана Мэй

— Прошу вас, леди, — произнёс он с подчеркнутой галантностью, протягивая руку. Его пальцы сомкнулись вокруг моей ладони — тёплые, сильные, с едва уловимым намёком на то, что он в любой момент может сжать их чуть крепче, чем нужно.

Внутри машины пахло кожей и дорогим табаком. Интерьер был выдержан в черно-бордовой гамме, подсветка панелей отливала холодным синим. Я вжалась в дальний угол, стараясь максимально увеличить расстояние между нами, но роскошный салон Range Rover вдруг показался тесным, словно сжимающимся вокруг меня.

Леон не стал сокращать дистанцию, заняв свое обычное место. Машина плавно тронулась с места, и в окне поплыли сначала складские помещения его владений, затем ночные улицы, а вскоре и темная лента лесной дороги. Тишина в салоне была настолько плотной, что казалась почти осязаемой — лишь мягкое урчание мощного двигателя нарушало эту гнетущую тишь.

Мои мысли снова и снова возвращались к Элаю. Он был там, один, без прикрытия. Гнев и страх сжимали горло туже, чем холодное ожерелье на моей шее. Я больше не могла терпеть это молчание.

— Леон, — мой голос прозвучал резче, чем я планировала, нарушив тишину.

Он медленно повернул ко мне голову. В полумраке салона его серые глаза казались совершенно непроницаемыми.

Я едва не подавилась собственными словами, с трудом скрывая дрожь в голосе:

— Для чего тебе знать, кто сейчас глава «Феникса»?

Леон не ответил сразу. Он откинулся на спинку сиденья, сложив длинные пальцы домиком перед грудью. Казалось, он взвешивал каждое слово. Затем его взгляд стал отстраненным, устремившись куда-то в прошлое, сквозь тонированные стекла.

— Два года назад... мой сын Алекс...

Впервые за всё время я увидела трещину в его броне — едва заметное дрожание века, внезапную влажность во взгляде. Но уже в следующее мгновение его лицо снова стало каменной маской.

— Ему было шестнадцать, — Леон сделал едва заметную паузу, его пальцы слегка сжались. — Он был... импульсивным. Не таким, как я. Решил, что уже взрослый, чтобы вмешиваться в разборки старших.

Я невольно замерла, почувствовав, как по спине пробежали мурашки. Его голос, обычно такой уверенный, теперь звучал... почти человечески:

— Оказался не в том месте, не в то время. Обычная потасовка между моими людьми и «Фениксом». Пуля, предназначенная какому-то шестёрке, – его губы искривились в гримасе, — нашла моего единственного сына.

Я громко сглотнула, прервав его монолог:

— Он... выжил?

Леон медленно покачал головой, его взгляд снова стал ледяным.

— Увы, нет. Рана оказалась смертельной. И я держал его на руках, пока он не стал... холодным.

Последнее слово упало между нами, как глыба льда. В салоне стало так тихо, что я услышала, как трепещет моё сердце.

— Я... мне жаль, — бесполезные слова сорвались с моих губ.

Эта история, которую он обрушил на меня, давила грузом неожиданного откровения. Я никогда не предполагала, что у Леона мог быть сын. Эта человеческая трагедия, рассказанная таким монстром, казалась чудовищным диссонансом. Но в его глазах, в этой ледяной, лишенной эмоций манере повествования, сквозила пугающая правда, от которой кровь стыла в жилах.

Даже два года спустя время не смягчило его боль — лишь превратило её в тлеющие угли ярости, раздуваемые жаждой мести, поселившейся в его сердце.

— А что... случилось с бывшим главой «Феникса»? — осторожно спросила я, почти не осознавая, что нарушаю тягостное молчание.

— Я нашел его, — ответил Леон, и в его голосе впервые появилось что-то кроме мертвой пустоты — низкий, опасный гул, напоминающий отдаленный раскат грома перед бурей. — Я обошелся с ним так, как он заслуживал. Медленно. Тщательно. Его крики были… музыкой на фоне похоронного марша моего сына.

По моей спине пробежали ледяные мурашки. Воображение услужливо нарисовало картину, и я поняла, откуда взялась эта беспощадность, превратившая его в того, кем он стал.

— Но клан не рухнул, — его голос вновь стал гладким и холодным. — Как гидра, он отрастил новую голову. Умную. Осторожную. Неуловимую. Этот новый глава... он не показывает лица. Управляет своими щупальцами, как кукловод невидимыми нитями. Он процветает, пока я ношу эту пустоту в месте, где когда-то билось сердце моего сына. — Леон резко повернул голову, и его взгляд, уже не отстраненный, а пронзительный, полный холодной ярости, впился в меня. — Мне нужно знать, кто стоит во главе, чтобы вырвать эту голову с корнем. Чтобы стереть в пыль все, что он построил. Чтобы его смерть была в тысячу раз мучительнее, чем смерть того ничтожества до него. И чтобы весь город запомнил, что происходит с теми, кто осмеливается причинять мне боль.

Его слова висели в воздухе, тяжёлые и кровавые. Внезапно я осознала, что сижу, буквально вжавшись в кожаное сиденье, а мои пальцы судорожно сжимают подлокотник.

— Но вы ведь уже отомстили за своего сына бывшему главе, почему бы вам не остановиться?

Леон медленно повернул ко мне голову, его губы искривились в безрадостной усмешке.

— Остановиться? — он произнёс это слово с таким презрением, будто я предложила ему отказаться от собственного дыхания. — Кажется, ты, Лэйн, совершенно не понимаешь, как идут дела в мафии. Убийство главы клана — это не финал. Это только начало. Война не закончится, пока не будет уничтожен последний из «Феникса». Пока их кровь не пропишет на асфальте предупреждение для всех, кто посмеет поднять на меня руку.

— Но разве ваша месть стоит того, чтобы втягивать в это невинных людей?! — вырвалось у меня, прежде чем я успела обдумать слова.

Его брови чуть приподнялись.

— Ты говоришь о себе и об Элае, да?

Мои кулаки сжались, а ногти впились в ладони.

— Да, — подтвердила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул под его ледяным взглядом. — Вы могли отправить своих людей. Почему посылать его одного, когда он едва оправился? Когда он...

Я не договорила про тьму, что пожирала его изнутри, но Леон понял.

— Так вышло, что Элай оказался здесь по воле судьбы, — он откинулся на спинку сиденья, небрежным движением наполнив толстостенный рокс янтарным виски. Палец медленно провёл по краю стакана, заставив стекло тихо зазвенеть. — Вакцина должна была быть введена моему человеку. Но что случилось — то случилось. К тому же... — его губы растянулись в ухмылке, — она дала ему кое-что