Училка моего сына (СИ) - Натали Лав

Степан и Кирилл схлёстываются взглядами. Меня поражает то, что Кирилл не пасует, не отступает, выдерживает взгляд Арефьева. Как будто даёт тому понять, что ему не стоит к нам лезть, что мы сами разберемся.

— Я принесу... - это Кирилл.

— Неси... - это Степан.

Оба на выдохе. И с заметной агрессией.

Захар Матвеевич наблюдает за всем происходящим с уже заметной растерянностью.

Кирилл выходит из гостиной.

— Пока главный герой последних суток вышел... Всё-таки скажу... - отрывисто кидается словами отчим, — Если он Майку изнасиловал, то меньшее, на что может рассчитывать, это на то, что его кастрируют.

— Да бля... - взрывается внезапно Кабирин-старший.

В несколько шагов оказывается возле меня.

— Он тебя тронул или нет? Честно?

Становится стыдно... Взрослые посторонние мужчины думают, как я занималась сексом. Возможно, не добровольно.

Сжимаюсь. Отступаю. Почему-то именно сейчас на глазах наворачиваются слёзы.

— Чего привязались? Насели... Как... — Кирилл возвращается с моими носками и аккуратно сложенным и зажатым в его руке моим лифчиком. Его я узнаю по свисающей из руки парня бретельке, — Не насиловал я её. Она правду сказала.

— Тогда тебе повезло, — бурчит Степан.

Кирилл отдаёт мне и носки, и нижнее белье, которое я поспешно засовываю в карман, чувствуя. как вспыхивают жаром щёки, шея и уши. Сажусь куда-то, торопливо натягиваю носки и поднимаюсь, шагая в сторону Степана.

Дальше я одеваюсь, и мы покидаем дом, куда меня привёз Кирилл.

Он хочет что-то мне сказать, когда я перешагиваю порог дома, но под взглядом своего отца осекается.

Захар

В окно наблюдаю за тем, как Арефьев с сопровождающими отъезжает от дома, в котором остались я, Кирилл, мои люди.

Смотрю и гадаю, чего теперь ждать. Вряд ли чего-то хорошего. Я вот девчонке тоже не особо поверил. А о том, чтобы верить Кириллу — и речи быть не может.

— Ты охренел? — ору, когда понимаю, что можно.

Тормоза как-то срывает. Сразу.

— Ты хоть думаешь своей тупой башкой иногда? Или ты на какой-то дури сидишь?

Набычивается. Тут же.

— Тебе что от меня надо, родитель?! Тебя вообще касается моя жизнь? Тебе ж русским языком сказали — мы приехали сюда добровольно!

Разражаюсь громким хохотом.

— Ой, не пи*ди, сыночек... Ой, не надо... Я ж не лох какой-то. И вот отчим девчонки — он тоже не лох. Имей это в виду. И папенька её. Как разгребать это всё, щенок, будешь?!

Глава 26

Захар

Губ Кирилла касается гаденькая улыбочка.

— Я буду разгребать?! — он еще вопросительно брови поднимает.

У меня суживаются глаза от гнева, и сейчас пар из ушей повалит. Что этот щенок о себе вообразил? Что — бессмертный? Или что я такой?

Кирилл между тем продолжает:

— Нет, папуль... Вся штука в том, что разгребать это всё я не буду. У меня и ресурсов нет. И необходимости. Ведь я — твой единственный наследник. Кому ты свое бабло-то оставишь? Бедным раздашь?

И это так издевательски... И он в этом так уверен, что меня окончательно взрывает. Я хватаю его за грудки и впечатываю в стену, давлю рукой на горло:

— А что, если раздам? А? И вообще — что-то рано ты меня со всех счетов списал. Я ж не старый еще — женюсь, еще детей нарожаем... Что ты тогда делать будешь, Кирилл? Проживешь своим умом?

Перехватывает мою руку... И проводит какой-то хитроумный прием, отшвыривает меня от себя.

— На ком? На училке этой? Так понравилась?

— Тебе какое дело? — отвечаю агрессивно.

Чувствую, что еще чуть — и мы сцепимся с ним не на шутку.

— Чего ты вообще на Лийку взъелся так? — не могу не спросить. Не понимаю, чем Лия заслужила его ненависть.

Глаза Кирилла увеличиваются в размере:

— Лийку? — переспрашивает он, — Уже Лийку?

Стискиваю челюсти. Смотрю на сына исподлобья. У нас же с ним никого, кроме нас самих. Как получилось, что все так? Что мы с ним — враги?

И что ему отвечать? И нужны ли ему мои ответы?

Я не успеваю придумать, как себя вести и что говорить, как Кирилл разражается приступом издевательского хохота, а потом заряжает:

— Да женись! Я тебе, что, не даю? На Лийке так на Лийке. И не взъелся я на нее. Нужна она была мне сто лет в обед! И да — за меня тож не переживай. Проживу я своим умом. Проживу!

Я подвисаю. Что с ним делать? Избить? А поможет? Только озлобится еще сильнее.

— Спасибо, что разрешил, — выдыхаю устало, затем добавляю, — Собирай, что здесь есть твоего, и поехали домой. И сделай одолжение — приставлю охрану — усиленную. Не кабыздись и не сбегай от парней. И отец Майи, и отчим — очень серьезные дяди. И то, что он ее просто забрал и ничего не сделал, еще ничего не значит.

Мне достается какой-то тоскливый взгляд, как у месяц голодного волка.

— Он ее забрал... Этого больше, чем достаточно. Теперь мне до нее не добраться.

Я настораживаюсь. Что-то мне все больше не нравится эта ситуация с юной госпожой Дёминой-Вейбех. Буквально чую, что добром это не кончится.

— Это ведь не блажь? Да, Кирилл? К этой девочке? — в памяти всплывает разговор с Лией по этому же поводу.

Мотает головой.

— А вот это — уже не ваше дело, папенька! — отвечает с явным вызовом. Как будто провоцирует.

Сжимаю двумя пальцами переносицу, чувствуя, как начинает ломить затылок от боли.

Ох, уж эти детки...

— Собирай свои манатки! — повторяю снова.

— Сейчас... - отвечает как-то вяло. Как будто выдохся.

Майя

Со Степаном едем в одной машине.

Как только сели, он не выдерживает:

— Майя, я на твоей стороне. Вся твоя семья — на твоей стороне. И если по какой-то причине, ты не рассказала мне что-то важное там, — он делает кивок в сторону дома, в котором остались Кабирины, — то прошу тебя, скажи сейчас. Это важно. Если этот парень, Кирилл, обидел тебя, то ты не должна молчать...

Отчим говорит здравые вещи, и я бы его послушалась, если бы так не боялась за Кирилла. Я не хочу, чтобы с ним случилось что-то плохое.

Он мне не безразличен...

Это, наверное, плохо. И о таком зяте, как Кирилл, не мечтает ни одна мама, но правда состоит в том, что Кирилл за несколько часов нашего общения вызвал во мне больше чувств, чем парень, с которым я встречаюсь — за месяцы.

Степан смотрит на меня выжидающе — ждет ответа.

И будет справедливо, если я отвечу.