Редкостная Золушка (СИ) - Роксэн Руж

— Предлагаю перенести наш праздник на другую локацию, — предложила я компромисс.

Павел постоял еще несколько секунд, потом отстранился от меня, и сверкая голым задом, в носках и водолазке, пересек гостиную-студию и скрылся в коридоре.

Твою мать.

Гребанные фотографии. И мой язык без костей…

С другой стороны, почему я должна терпеть и кому-то в чем-то угождать. Я тоже сейчас так обломилась, что хоть плачь.

Не хочу я трахаться в компании с этими людьми. Не хочу и не буду.

Фотография 9*12

Фотографии продолжали смотреть на меня укоризненно и как будто с вызовом. Отвела от них взгляд, чтобы через секунду вновь посмотреть на черно-белые снимки.

Какого хрена они мне вообще сдались, а?!

Где ТА непробиваемая матрица, в которую я старалась впихнуть уже какие-то невпихуемые отношения с Павлом? Нет, лучше задать вопрос — где та непробиваемая Надежда, которую не смущало ни наличие жены, ни семеро по лавкам человеческих детенышей?

А тут из-за каких-то бумажек на стене завелась с пол оборота…

В спальне хлопнула дверь — Паша, вероятно, вышел на балкон покурить.

А мне что прикажете делать?

Спрыгнула со столешницы, поправила кружевные трусики. Посмотрела на оголенную грудь, на которой уже начали подсыхать сливки. Да, процесс слизывания был намного приятнее, чем ощущение этого липкого остатка, который уже начал застывать корочкой.

Подавила в себе желание расцарапать грудь — до того кожа чесалась. Теперь я на собственном опыте поняла: то что показывают в фильмах с возрастным ограничением — сплошной обман. Это, наверняка, заговор между порноиндустрией и кисло-молочкой, не иначе.

Думаю, на этом мой эксперимент "и поела и переспала" закончился. Больше НИКОГДА…

Скрутила волосы жгутом, убирая их назад. Не хватало тут еще шугаринг волосяного покрова головы устроить, итак вон парочка моих и один Пашкин волос пали смертью храбрых на моей, пусть не широкой и определенно не пятого размера, груди…

О том, чтобы напялить на себя бюстгальтер как есть не было и речи.

Ладно, думаю хозяин данной жилищной площади не будет возражать, если я воспользуюсь его душевой комнатой. Даже если бы и возражал…

Решительно двинулась в том направлении, куда пару минут назад стартанул и Павел, с единственной разницей, что остановилась я у двери в душевую комнату.

Раздражение нихрена не удовлетворенной женщины накрыло меня с головой, не давая возможности мыслить хладнокровно. А если учесть, что к этой гремучей смеси добавился еще и голод… Да, страшное дело!

В который раз уже за сегодняшний день пожалела, что вновь пошла с Кашиным в ресторан. За оба таких вот выхода я даже ни разу не поела. Интересно, он сам-то в курсе, что все нормальные люди обычно ходят по ресторанам с первостепенной целью — тупо пожрать.

В тот момент, когда я, наконец, встала под горячие струи воды, меня уже знатно распирало от обиды, злости и неудовлетворенности.

Еще эти сливки…

Пришлось сначала отмыкать под горячей водой, потом уже смывать остатки Пашкиного именинного торта.

Господи, как хорошо, что я отошла от первоначального плана измазать сливками Кашина. Как представлю его грудь с густым волосяным покровом под белой шапкой сливок…

Надо было об этом раньше подумать, так как чувство голода заметно притупилось после того, как я представила эту замечательную картину.

Вот, и что делать? Конечно, помимо очевидного — смыть с себя мыльную пену и высушиться. А дальше что? Поехать домой?

Так ничего для себя и не решив, я выключила воду, раскрыла стеклянную дверь, выпуская в душевую комнату облако пара.

На навесной тумбе, где я оставила свое белье и чулки сейчас лежала уже знакомая мне футболка и пушистое полотенце. Отлично, а белье то мое где?

Опять меня оставили без права выбора…

Толкнула дверь и вышла в коридор. Прямо так. Прошла к спальне — никого. Лишь мои мокрые отпечатки ног да капли воды, стекаемой с волос.

Развернулась и зашагала на кухню. Помнится, там на столешнице осталось мое платье…

Шлеп — шлеп, кап — кап.

Вошла в гостиную-студию. Прошла мимо Павла, застывшего посередине комнаты при моем появлении. Прошлепала на отделяемую от гостиной барной стойкой кухню.

Ничего.

Сглотнула слюну, услышав знакомый аромат омлета…

— Где мои вещи?

— В шкафу. — Вздрогнула. Совсем не ожидала услышать голос Павла у себя над ухом. Повернулась, уперев руки в бока, совершенно не стесняясь предстать перед Кашиным обнаженной. Проигнорировала мужской взгляд, что липнул к груди не хуже сливок.

— А какого хрена они делают в шкафу?!

— Лежат, — ответил Павел, доводя меня тем самым до ручки. Потянулся было к груди, за что получил ощутимый шлепок по ладони. Когда потянулся еще раз, я вложила в свой удар еще больше силы, только вот ему не довелось обрушиться с карательной миссией на мужскую ладонь. Павел перехватил мою кисть, разворачивая спиной к себе, тем самым прижав мою же руку своим телом.

— Отпусти! — Хотела вложить в свой голос металла, только вот не получилось. Вместо этого, совершенно не соответствуя смысловому посылу слова, с моих уст сорвался стон.

— Хочешь, что бы отпустил? Серьезно?

— Да, хочу. — Второй предательский стон вырвался, когда рука Павла опустилась на лобок,

— Врушка, — сказал он, погружая в меня палец. Паша второй рукой запрокинул мою голову к себе на плечо и впился поцелуем.

Былое возбуждение нахлынуло горячей волной. Неудовлетворенное доселе либидо требовало незамедлительной разрядки.

Павел чуть отстранился от меня, выпуская зажатую руку. Понял, что сопротивляться я уже просто не могу, да и не хочу.

Бросила равнодушный взгляд на стену с фотографиями. Сейчас они меня уже не трогали. Сказался, видимо, возросший до секса аппетит.

Думаю, что Павел по своему расценил мой взгляд. Подхватил меня на руки и понес в сторону спальни. Не стал рисковать, видимо. А то вдруг опять развернут на пит-стоп у самого финиша…

О продолжении прелюдии не было и речи. Мы и так слишком долго пребывали на грани.

Паша опустил меня на кровать. Достал из кармана домашних шорт презерватив. Зажал край упаковки в зубах. Снял шорты и боксеры.

Пустой фольгированный пакетик полетел на пол. А я, не отрывая глаз, смотрела, как Паша распределяет латекс по всей длине возбужденного члена.

Боже, ждать больше не было сил.

Перевернулась на живот, приподнялась на коленях. Сейчас уже не до нежностей. Хочется грубого звериного секса.

После первых же толчков почувствовала, что уже на грани. Паша это