Мгновения вечности - Ева Эндерин

– Ты хочешь отпраздновать вместе? – недоуменно уточнила она.

Будто он был ее проклятым родственником и им грозили обвинения в инцесте.

– Забудь, – буркнул он и быстро поднялся с места, чтобы собрать свои вещи.

Ручка и тетрадь за сотню евро не заслужили, чтобы их с такой грубостью швыряли в сумку, но Блэквуд не знал, кому еще мог отомстить в данную секунду. Он умирал от унижения. Его жизнь летела в пропасть, единственная девушка, которая что-то для него значила, досталась другому парню, его отец все время ему лгал, а чертов психолог возомнил себя господом богом и руководил каждым его действием и мыслью.

«Меня это устраивает».

Ван дер Берг хотел как лучше, но он все равно напыщенный придурок.

«Меня это устраивает».

Глупо требовать любви от мертвого отца.

«Меня это устраивает».

Кейт скорее трахнет угол стола, чем задумается об интимной связи с Кайросом.

«Меня это устраивает».

– Нет, подожди. – Рейнхарт схватила его за кисть, останавливая. По коже пробежал разряд тока, от которого Кайрос незаметно вздрогнул.

Когда она успела подойти к нему и почему у нее такие холодные руки? Кейт бы разрешила ему их согреть? Он уже мечтал это сделать.

Черт подери.

– Что? – Блэквуд постарался, чтобы его голос не прозвучал грубо, но он едва выносил все это.

– Тебе будет не стыдно? В смысле… я…

«Грязь», «ничтожество», «бедность», «мышка». Он почти видел, как она прокручивает все подаренные им прозвища в голове. Кейт хотела их озвучить, но не могла, потому что между ними установился мир. Вот в чем дело. Они могли учить вместе французский, могли разговаривать на отстраненные темы, но она по-прежнему считала себя неровней ему.

– Ты красивая девушка, почему мне должно быть стыдно?

Рейнхарт убрала руку, видимо осознав, что задержалась на его коже на целых пять Миссисипи[18], но Кайрос все равно принял этот удар на свой счет. Может, он поспешил с комплиментами?

– Мы пойдем как друзья?

Когда Блэквуд увидел ее в старых конверсах сегодня, он представил, как она закидывает свои ножки в них ему на плечи и скрещивает их за его шеей; как его голова ныряет под клетчатую юбку; как она начинает задыхаться над ним и умоляет снять с нее белье.

– Да, конечно, как друзья, – немедленно согласился Кайрос.

– Мне как-то неудобно.

Неудобно сидеть в библиотеке со стояком, пока она пытается произнести «непоправимо»[19] на французском.

– Почему? Стесняешься меня, мышка?

Его голос охрип, но Кайрос ничего не мог с этим поделать. Ему было восемнадцать, и гормоны бушевали в его крови, как толпы туристов на узких улочках Венеции перед карнавалом.

– Нет, просто это нечестно, – тише, чем прежде, объяснилась она. – Тебе может нравиться кто-то, а я займу место… Я не хочу, чтобы люди подумали лишнего.

Лишнего он и сам надумал сполна, за это было поздно переживать.

– Мне никто не нравится.

Слова на вкус ощущались как песок, потому что Кайрос знал – он лжет. Раньше ложь не стоила ему никаких усилий: он врал людям в лицо так же легко, как дышал. Но стоило Кейт взглянуть на него – и дыхание перехватывало.

В ее радужках затерялись кусочки золота, а карий переливался теплыми оттенками, пряча его в себе, и это было хуже любого детектора лжи – смотреть на то, как на самом деле ничтожно золото.

– Совсем? Ты же… – остановила себя на полуслове она.

– «Ты же» что?

Пульс стучал в ушах, но Кайрос услышал бы ее, даже если бы оглох. Все и так было написано на ее губах.

– Я слышала, что ты нравишься многим девушкам, – неразборчиво выпалила Кейт.

«Меня это устраивает».

– Что они говорят? – полюбопытствовал он, не пытаясь скрыть улыбку.

– Ты наследник могущественной семьи, плохой мальчик и все такое. Девушки от этого в восторге.

«А ты, Кейт? Я буду для тебя самым плохим богатым мальчиком».

– Так уж и быть, Рейнхарт, – произнес он, медленно смакуя ее фамилию. – Рискну армией поклонниц ради тебя.

Он рассмешил ее, и его жизнь снова обрела хоть какой-то смысл.

* * *

– Ну жених, – вовсю подшучивал над ним Джерри, пока Кайрос пытался выбрать рубашку у зеркала.

– Помог бы лучше, – буркнул Блэквуд.

И почему это было так сложно? Изумрудная или синяя? Синяя или изумрудная? Он надел черные джинсы, с которыми оба верха смотрелись хорошо. Лучше бы вообще не оставил себе выбора.

«Меня это устраивает».

– Если она поклонница цветов академии, то точно синий, – подсказал ему Шарп, но опять со своей фирменной ухмылкой.

Он прикалывался или это его реальный совет? Проклятье. Такими темпами Кайрос опоздает на самое важное свидание в жизни.

– Ты совсем не заинтересован в моем успехе, дружище? – уколол его Блэквуд, но рыжеволосый повеса едва ли это почувствовал.

– Кейт очень понравится, если ты пойдешь к ней вот так, с голым торсом, – указал на его пресс Джерри. – Уверен, она останется в восторге.

Вздохнув, Кайрос повернулся к Шарпу и бросил ему на голову изумрудную рубашку.

К черту зеленый. Пускай будет синий.

– Полегче, ловелас, – хохотнул Джерри и зачем-то прислонил к своему носу ткань, чтобы вдохнуть поглубже: – М-м-м, так пахнет наследник Блэквудов, – наигранно простонал он. – Я уже слышу, как на этот запах сбегаются твои фанатки.

– Тебе обязательно быть таким придурком?

– Да, пока ты на это так реагируешь.

Вообще-то, Шарп никогда не желал ему зла, так что весь этот спектакль перед встречей с Кейт выглядел странно.

– Ты не рад за меня? – догадался Кайрос, нервно поправляя воротник.

– Почему же, рад, – гораздо более серьезным тоном произнес Джерри. – Просто ваша история с ней, мягко говоря, не очень. Просто хочу убедиться, что ты знаешь, что делаешь.

А у кого в этом мире вообще были идеальные отношения? Браки распадаются, родные сестры и братья не в силах поделить наследство, предательства лучших друзей происходят сплошь и рядом. Да, они с Рейнхарт враждовали, да, он мог вести себя с ней чуть более адекватно, но давайте начистоту. Не существовало такого препятствия, которое удержало бы его сегодня в замке.

– Если будем вечно цепляться за прошлое, никогда не построим будущего, – наконец сформулировал мысль Кайрос.

Джерри поджал губы и кивнул.

Вот и все. Он правда это сделает. Блэквуд собирался провести День всех влюбленных с девушкой, которая была ему небезразлична. С одной стороны, все звучало логично, но, с другой, его пальцы дрожали, пока он застегивал перламутровые пуговицы.

«Меня это устраивает».

– Скорее с Альп