Училка моего сына (СИ) - Натали Лав
Богдан у чужих людей. Его должны отправить в детдом... или куда его должны отправить? Куда дели единственного родного для меня человека?! Я этого не знаю! Мне не сообщили... Мысли о Богдане отрезвляют. Сейчас не время для истерики. Нужно рассказать Кабирину о том, что произошло.
Пытаюсь взять себя в руки. Это выходит отвратительно. Я никак не могу прийти в себя после сегодняшнего дня.
— Сейчас. Подожди секундочку, — прошу Захара, чуть отстраняясь от него.
Он видит, что у меня не получается овладеть собой, отстраняется сам, ведет меня к дивану, усаживает на него.
— Что, Лия, что? — взволнованно спрашивает он у меня.
Делаю глубокий вдох. Облизываю губы и выдавливаю себя:
— Принеси мне, пожалуйста, воды.
Захар с беспокойством окидывает меня взглядом, как будто не решаясь оставить меня даже на миг, но затем идет и выполняет мою просьбу.
Возвращается со стаканом воды, подает мне. Я обхватываю стакан обеими руками, подношу к губам, делаю первый глоток. Вроде бы становится лучше, и я жадно пью, пока вода в стакане не заканчивается.
Его люди, которые привели меня к нему в кабинет, еще топчутся у входной двери. Заметив, каким взглядом я смотрю в их сторону, Захар отсылает своих подчиненных. Я ему за это благодарна. Я не хочу, чтобы при нашем разговоре присутствовал кто-то еще, и без этого мне так стыдно за все.
— Давай, Лия, — Кабирин подбадривает меня, — Чем быстрее ты мне расскажешь, что случилось, тем быстрее я смогу что-то предпринять, чтобы помочь тебе.
А вот тут он абсолютно прав. Мне не стоит больше терять время, иначе с Богданом может случиться что-то плохое. Я набираю в грудь побольше воздуха и начинаю рассказывать.
— Я пришла на работу утром, вроде бы все было как обычно, но я заметила, что на меня как-то странно смотрят. Решила не придавать этому значения, подумав, что мне мерещится. А после первого урока меня вызвали в кабинет директора. Юрий Семенович был там не один — с матерью одного из учеников. Она — очень скандальная женщина. В начале учебного года она обвиняла меня в том, что я пыталась заигрывать с ее мужем, хотя я ничего такого не делала. Директор показал мне видео на своем телефоне. Там были мы с тобой... в ту ночь... на квартире. Я думала, умру от стыда, потому что там все было хорошо видно. А та женщина принялась кричать на меня, оскорблять и говорить, что такой, как я, нельзя работать в школе, нельзя заниматься воспитанием ребенка.
Судорожно вздыхаю, потому что всё, что случилось, жжет меня изнутри до сих пор.
И продолжаю:
— Я ответила, что это не ее дело, с кем я сплю в свободное от работы. время, сказала, что это вообще не я, потому что не практикую запись подобного видео. Она сказала, что это очень даже ее дело, потому что она работает в опеке, и что я обо всем пожалею. И ушла, а Юрий Семёнович попросил меня написать заявление об увольнении по собственному желанию. Я отказалась, сказала, что это была не я, и он не имеет права увольнять меня ни за что. Директор отпустил меня работать дальше, а после обеда позвонила учительница Богдана и сказала, что его забрали. Я спросила кто, она ответила, что из опеки. Я все бросила и поехала в школу к Богдану, но мне не смогли объяснить, куда увезли моего брата.
Я поднимаю на Захара глаза и спрашиваю тихо:
— Неужели это ты?
Мне не хочется в это верить, но откуда у кого-то еще может быть видео нашего с Кабириным секса?!
— Лийка! — Захар дергает галстук, ослабляет ворот рубашки. Видно, что злится.
А что я должна думать? Особенно после того, что наговорила ему прошлой ночью.
— Я никуда не сливал видео, — говорит Захар громко и четко, — Это могло быть видео того, как мы были вместе в гостиной у камина. В спальне не ведется видеозапись. Но то видео я приказал удалить. Сразу же. Я не понимаю, откуда мог быть слив.
Я дергаю головой. Не хочу ничего знать и ни в чем разбираться.
— Это все неважно, — произношу вслух, — Мне важно, чтобы мне вернули Богдана. Ты вроде к нему неплохо относишься. Только представь, как ему сейчас плохо и страшно!
Кабирин морщится, но наверняка представляет, что должен сейчас чувствовать десятилетний мальчик, которого увезли непонятно куда и непонятно по какой причине.
Мне очень нужно, чтобы он мне помог, иначе я не знаю, что делать дальше.
— Я сделаю несколько звонков. К вечеру мальчишку привезут обратно. А видео удалят из сети И скоро о нём забудут...
Не пойму, что им движет сейчас. Но так легко говорить о том, что я сегодня пережила...
Не выдерживаю и бросаю обвинительно:
— Ты хоть представляешь, насколько это унизительно?!
— Так-то — я тоже там есть. И мне по барабану, — для него что — это все в порядке вещей?!
— А мне нет, и я не понимаю почему такое должно было случиться именно со мной, — роняю тихо и не глядя на мужчину.
Захар садится на диван рядом со мной, берет мою руку в свою, слегка пожимает.
— Все наладится. Вот увидишь. Не нужно так переживать, — пытается меня успокоить.
Я лишь криво улыбаюсь.
Потом Кабирин начинает звонить прямо при мне, разговаривать с кем-то коротко и по делу. После нескольких звонков откидывается на спинку дивана, запрокидывает голову назад, закрывает глаза.
— Богдана вернут сегодня, — произносит ровно.
— Спасибо! — слетает с моих губ.
Говорю, потому что чувствую, что так и будет.
— Но его привезут ко мне домой. И под мою ответственность. Поэтому ты едешь тоже.
Приглашаю в свою новинку " Гори она огнем, эта свадьба!".
Аннотация:
Белоснежный свадебный лимузин неторопливо движется по подъездной дороге к зданию ЗАГСа. Я не смотрю в окно. На Родю не смотрю тем более.
Но вдруг слышу вой сирен и всё-таки отрываюсь от разглядывания подола своего свадебного платья и выглядывающего из-под него чёрного чулка.
Как раз в этот миг лимузин останавливается, дверца с моей стороны распахивается.
И... Влас, мой любимый, подаёт мне руку.
— Кина не будет! — говорит нам с Родионом, — ЗАГС сгорел.
А ЗАГС и правда
