Глиняные сердца - Анита Ферн

Заприметив знакомую черную морду, присаживаюсь возле нее. Смотрю на пса с жалостью и думаю: «Что в тебе такого особенного? Почему ты понравился ей?» Собака реагирует на мое присутствие постукиванием хвоста по полу, которое вдруг сильно ускоряется.

– Его зовут Тень, – произносит мягкий голос Глории, от которого Тень вскакивает, виляя хвостом так, словно собрался взлететь.

– Что с ним произошло?

– Прежний хозяин был очень жесток. Он и раньше бил собаку, и вот как-то напился и взялся за хлыст, – отвечает она, и я слышу в ее голосе боль. – Соседей обеспокоили злые пьяные крики, они вызвали полицию. Так Тень и попал к нам, мы долго его выхаживали. Он ослеп на один глаз, но не перестал верить в людей.

Глория прижимает руку к дверце, и Тень тут же облизывает ее.

– Кажется, он очень тебя любит, – говорю я, стараясь сдержать дрожь.

– Он только выглядит устрашающе. Думаю, это из-за доли бандогов в родословной. Но такого добряка, как Тень, еще поискать, – ласково добавляет она.

Пес коротко гавкает, будто подтверждая эти слова. Я смотрю на них и чувствую, как в душе зреет решение.

Глава 20

Лилу

– Я сегодня встретила парня и моментально в него влюбилась. Он брюнет, у него золотой характер – и такой выразительный карий глаз…

Договорить не получается. Мама, которой предназначалось это наполовину шутливое признание, проливает чай на стол. Я только вернулась из приюта и не могла удержать распирающий меня восторг. Пусть поначалу я и не хотела никуда ехать, но после помощи миссис Кларк вернулась из школы намного раньше, чем обычно, успела подготовиться к завтрашним занятиям и отдохнуть. Поэтому вечер освободился, и я подумала, почему бы и нет. И ни о чем не пожалела, ведь в противном случае не познакомилась бы с Тенью. Этот грозного вида абсолютно черный пес на первый взгляд сама серьезность, бандитская брутальность. Но минута общения дает понять, что перед вами редкий очаровашка, очень ласковый и безумно добрый.

Об этом я и сказала маме – и теперь вынуждена бежать за тряпкой, чтобы устранить последствия. Мама откашливается, ее взгляд становится строгим.

– Я не поняла, ты что, где-то познакомилась с уголовником?

Меня смешат ее слова, я весело отвечаю:

– Он выглядит как бандит, но в душе просто душка.

Она явно не понимает, что это шутка, и прижимает руку к груди.

– Я про собаку, мам. Мы со Скотти ездили в приют для животных, разве я тебе не говорила?

Она с облегчением откидывается на спинку стула и одним глотком допивает остатки чая.

– Да, точно, припоминаю. Но я не связала твои слова с этой поездкой, все мысли из головы вылетели. – Мама наливает в чашку еще дымящегося напитка. – Скотти – довольно милый парень. Он тебе нравится?

Ответ на этот вопрос не должен вызывать совершенно никаких затруднений, но именно в этот момент я вспоминаю о нашем фейковом поцелуе и предательски краснею.

– Ровно настолько, насколько должен нравиться друг, – говорю как можно беззаботнее. Мама, похоже, не верит, поэтому я с жаром продолжаю: – Я знаю, мам, ты ему симпатизируешь, но он уже встречается с отпадной девчулей, поэтому не надо своднических штучек.

Скрещиваю руки на груди, чтобы прибавить серьезности сказанному. Она снисходительно вздыхает.

– Хорошо, тогда расскажи еще о приюте.

Вот это куда более подходящая тема, и мое настроение переключается, словно кто-то потянул тумблер. Я произношу воодушевленный монолог, наполненный детским восторгом, и завершаю робким вопросом:

– Как ты думаешь, мы могли бы его забрать?

Лицо мамы принимает сочувствующее выражение, и я сразу понимаю, каким будет ответ.

– У нас слишком мало места, чтобы заводить пса.

– Он мог бы жить в нашей с Кэти комнате, – тихо предлагаю я.

– Даже если твоя сестра согласится, кто станет за ним ухаживать?

– Я уже достаточно взрослая, чтобы взять уход на себя, – уверяю я. Наверняка в этот момент у меня глаза Кота из «Шрека».

– Только это не отменяет того факта, что почти весь день собака будет проводить в одиночестве, – мягко возражает она. – К тому же через год ты уедешь, и что тогда?

Я вижу, как тяжело маме мне отказывать. Раньше нам с Кэти не позволяли заводить питомцев из-за папиной аллергии на шерсть, поэтому мы давно оставили надежду завести дома кого-то, кроме рыбок и черепах. Но сегодня мне повстречался Тень, и я не могла не попробовать. Конечно, мама права, с ее доводами сложно спорить. Только это не уменьшает моего огорчения, что не остается незамеченным. Мама обещает ездить со мной в приют, когда мне захочется навестить Тень.

Пока же я довольствуюсь тем, что разрисовываю лист бумаги одной и той же собачьей мордашкой. Потом откладываю его в сторону и заменяю новым. Хочется изобразить грустную лягушку, только печали и без того хватает в жизни. Поэтому она надеется и на французский манер гадает на маргаритке: любит? не любит?

* * *

За время размолвки с Кэти я приучила себя вставать пораньше, чтобы нормально завтракать без столкновений с ней. Поэтому дискомфорт от ссоры был сведен к минимуму: дома мы виделись только вечером, в школе встречались очень редко. В остальное время я чувствовала легкое раздражение от ситуации, лишь когда сама напоминала себе об этом.

Сейчас же я с наслаждением кручу педали, вдыхая утреннюю прохладу. Окружающий мир сонно пытается отмахнуться от солнечных лучей, но такая попытка заведомо обречена на провал, и скоро город сдастся и весь засияет в свете нового дня.

Скотти был прав: после случая в классе ко мне практически перестали лезть, о пчелах уж точно больше не упоминали. Что касается Лекса, то я очень сильно стараюсь, чтобы обида и разочарование превратились в равнодушие. Пока этого не произошло, я его, то есть равнодушие, усердно изображаю. Правда, есть ощущение, что вселенная – или администрация школы – ни капельки не желает мне в этом помочь, потому что второй день подряд в расписании стоит наш общий предмет – математика. И если вчера спасением от очередного испытания моей нервной системы стало библиотечное наказание, то сегодня мне никак не отвертеться.

Зато я могу сесть прямо напротив учительского стола и тем самым минимизировать отвлекающий фактор. Что я и делаю, поменявшись местами с рассеянным щуплым парнем по имени Эндрю. По-моему, он был только рад махнуться, ибо не всякий выдержит близкое соседство с