В объятиях воздуха. Гимнастка - Юлия Туманова

— Слава богу, у Бориса Аркадьевича оказался отменный слух, и он мгновенно понял, что от него требуется.

— Чертовки! — разозлилась Тамара Ивановна. — Вы так ничего и не рассказали о деле. В лицах, пожалуйста!

Участники драмы переглянулись и, рассмеявшись, быстро сыграли сцену в баре еще раз.

— Нормально. — В голосе бабушки звучало удивленное удовлетворение, — даже странно, как вы все это провернули.

— Обижаешь, — протянул Руденко.

— Ну, теперь главное — продержаться до утра, — оптимистично заявила Лариса, — и по нелепой какой-нибудь случайности не напороться на этих писак по дороге в гостиницу.

Веточка и Кира отреагировали на эти слова своеобразно. Снова синхронно-отрепетированный жест, и очки (одна пара была украдена у Бориса Аркадьевича прямо у него под носом) были водружены на девичьи переносицы. На головы накинуты шали. Шеи согнуты. Веточка затолкала в рот креветку с бабушкиной тарелки и прогундосила на ломаном русском:

— Конечно, нам жаль, чито Лиззи бух-бух и ломать свое завтра. Но она будет здаров ошень скоро. Наши врачи делать чуда.

Над столом взлетел одобряющий хохот бабушки, к которому не замедлили присоединиться остальные. В это время за угловым столиком молодой человек очень приятной наружности расплатился с официантом и быстрым шагом покинул ресторан. На стоянке такси яркий фонарь осветил его настолько хорошо, что без труда можно было разглядеть каждого чертенка в его голубых глазах и крошечный порез от бритвы на левой скуле. Но, собственно, разглядывать его было некому. Красавчик поймал такси и на сносном французском назвал водителю адрес гостиницы, где остановилась Вета и ее спутники.

…Вечер, начавшийся так неожиданно и весело, был скомкан, словно ненужный носовой платок. С ужином они кое-как разделались, все еще хихикая время от времени над актерскими талантами Руденко и девушек. Но, выйдя на улицу после четырех или пяти бутылок «Мерло», компания решительно не знала, чем заняться дальше. Бабушка откровенно зевала, чем вызвала возмущенные реплики со стороны подруги, готовой на подвиги. Руденко пришлось сдерживать жену, которая в честь открытия его режиссерского и актерского талантов безобразно напилась. В конце концов, коллектив распался. Тамара Ивановна укатила на такси в гостиницу. Супруги отправились туда же, но пешком, дабы свежий воздух повлиял на Ларису Евгеньевну в лучшую сторону. А девушки, прикрываясь шалями, свернули в первое попавшееся кафе. О том, зачем они, собственно, собирались все вместе в ресторане, как-то позабылось. Дальнейшая линия поведения оказалась непродуманной. Веточке, бедной маленькой Веточке, жертве, которую собирались положить на алтарь спортивных новостей, вожделенной дичи, которую активно преследовали международные охотники, уже было наплевать на собственную участь. Девушка никогда так не напивалась, как сегодня в ресторане. Так что ее сознание было, мягко говоря, затуманено.

— Возьмем кофе, — предложила Кира, когда они уселись за столиком в кафе.

— И покурим, — поддержала Веточка.

Через секунду сизый дым окутал их лица. Вета старалась не заваливаться на сторону, но у нее это не очень хорошо получалось: подруге, то и дело приходилось подставлять локоть ей под бок. Кира, в конце концов, смирилась и уже не меняла позу, которая со стороны делала ее похожей на борца сумо.

— Как ты думаешь, магнолия?…

Веточка замолчала внезапно, понимая, что язык ей не повинуется. Но из чистого упрямства повторила попытку через минуту:

— А вообще, магнолия снова?…

Кира заинтересованно смотрела на подругу, стараясь уловить смысл ее вопроса.

— Тьфу, тьфу, тьфу! — взбесилась Вета и запрыгала вокруг стола. От злости голос ее стал тверже. — Смогу ли я снова выступать, черт возьми?

Кира с непроницаемым видом кивнула.

— Прости меня, — добавила она быстро.

— Да при чем тут… Ты здесь ни при чем, — бормотала гимнастка, — давай закажем еще вина.

— Давай, — обрадовалась Кира.

Минут через пятнадцать Веточкины плечи вздрагивали от рыданий. Кира невинно дремала по соседству.

— Я никому не нужна. Меня никто не любит, никто не хочет меня понять, — жаловалась Веточка салфеткам на столе. — Я никогда больше не выйду на ковер, потому что тупая, бездарная, жирная тетенька, — объясняла она бутылке, в которой еще поблескивали остатки вина.

Когда Веточка попробовала допить их, не утруждая себя переливанием жидкости в бокал, к ней подошел бармен.

Мадемуазель — единственное слово, которое она поняла. И вопросительная интонация. Вета на всякий случай кивнула, отрицательный ответ стоил бы ей дороже — ведь пришлось бы мотать головой в разные стороны. А слово «да» предполагает всего лишь кивок. Один кивок — и бедная, уставшая головушка покоится на груди. Еще секунда, и Веточка захрапела. Ее подруга проснулась именно из-за храпа, этого странно-булькающего звука, над которым потешалось все кафе.

— Ветка, Веточка, просыпайся. — Кира добросовестно трясла гимнастку за плечо до тех пор, пока та не открыла пьяные, мутно-зеленые глаза.

— Не тряси, — потребовала Веточка.

— Мы пьяные, надо уходить отсюда, — односложно пояснила Кира и попыталась встать.

— О, русские мадам, — засмеялись за соседним столиком, когда попытка эта со всей очевидностью провалилась.

— Да, мы русские! — гордо согласилась Веточка и, обняв подругу, пробормотала: — Щас вместе и встанем.

Вместе они действительно поднялись из-за стола и нетвердой походкой дошли до туалета. Там обе долго причитали, наткнувшись на свое отражение в зеркале.

— Я не смогу теперь глядеть самой себе в глаза, — призналась с пафосом Кира.

— А мне плевать, — неожиданно провозгласила подруга, — у меня все равно жизнь кончена. Никаких перспектив впереди! Ни-че-го!

— Брось ты, — робко сказала Кира, засовывая голову в раковину, и возвестила оттуда: — Сполоснись, сразу легче станет.

— Ты не понимаешь, мне уже ничто не поможет! — И Веточка снова принялась всхлипывать, медленно сползая по стене.

Минуты две под аккомпанемент сливных французских бачков гимнастка из России сладко плакала, награждая нетрадиционными словами несправедливых судей, журналистов и собственную глупость.

— Ну, все, хватит. — Кира помогла ей подняться. — Пошли, а то уже уши вянут от твоего мата.

— Вообще молчи! — невпопад приказала Вета, хмуро вглядываясь в подругу. — Знаю я тебя…

— Слава богу, признала. — Кира несмело улыбнулась. — Пойдем в гостиницу, а?

Веточка подумала и кивнула. Но упала.

До такси Кира проволокла ее на себе, и всю дорогу пьяница-самоучка неблагодарно храпела на заднем сиденье.

Вытащив Веточку из такси, Кира, поразмышляв, пришла к вполне трезвому выводу, что дальше ее не дотащит. Портье, которому она попыталась объяснить ситуацию с помощью скудного набора французских слов и отчаянной мимики, отказывался реагировать. Тем временем Веточка спокойно посапывала в пустом холле гостиницы. Кира, покачиваясь, двинулась к лифту, решив подняться за Руденко. Но, очутившись на нужном этаже, она забыла о своей цели и со спокойной совестью завалилась спать в номере. Тамара Ивановна давно похрапывала, и Кира, в темноте натыкаясь