Развод. Цена ошибки (СИ) - Королева Дарина

— Тише, тише, — шепчу, глажу непослушные вихры. — Прости меня, родной! Я так скучала, так скучала...

— Папа сказал, — он говорит торопливо, захлебываясь словами, — если ты ему поможешь, мы сможем видеться! Когда захотим! Правда, мам? У меня теперь есть телефон — я могу тебе звонить! Я просто твоего номера не знаю... А ещё я на футбол хожу! И ...

Я слушаю его сбивчивый рассказ, и сердце разрывается от нежности и боли. Мой мальчик, мой родной... Как же я могла позволить Вадиму разлучить нас?

Но теперь всё будет иначе. Я вижу, как Марк украдкой поглядывает на отца — настороженно, будто ищет одобрения. Вижу тени под его глазами, новую нервную привычку теребить рукав свитера.

Что ж, Вадим, ты сам выбрал этот путь. Использовать собственного сына как разменную монету...

— Я так по тебе скучал, мам, — шепчет Марк, утыкаясь лицом мне в плечо. — Почему ты не приходила? Ты такой другой стала… Такая красивая…

— Марк, — голос Вадима звучит обманчиво мягко. — Сядь прилично. Мы всё-таки в общественном месте.

Вижу, как Марк вздрагивает, торопливо отстраняется. Послушно садится ровно, слишком ровно для шестилетнего ребёнка. В груди вспыхивает ярость — что он с ним сделал?

— Что будешь заказывать? Помнишь, как мы раньше брали блинчики с нутеллой?

— Марк на правильном питании, — вмешивается Вадим. — Виолетта следит за его рационом. Никакого фастфуда, никакого шоколада...

— А можно... — сын смотрит на отца умоляюще. — Можно сегодня? Один раз?

— Конечно можно, — отвечаю прежде, чем Вадим успевает открыть рот. — И горячий шоколад с маршмеллоу, как раньше.

Глаза Марка загораются — на секунду в них мелькает прежний озорной огонёк.

— Рита, — Вадим подаётся вперёд. — Мы не для этого встретились. Нам надо серьёзно поговорить.

— Поговорим, — киваю. — После того, как Марк поест. Официант!

Пока Марк уплетает блинчики — торопливо, будто боится, что отберут — рассказывает взахлёб:

— А ещё у меня тренер по футболу такой классный! Говорит, что я могу в сборную попасть! Правда, форму надо новую, но папа говорит, что сейчас не время...

— Купим, — обещаю, не глядя на Вадима. — Какой размер?

— Рита, — его голос становится жёстче. — Не увлекайся. Ты знаешь условия.

— Какие условия, пап? — Марк замирает с вилкой в руке.

— Взрослые дела, сынок, — Вадим треплет его по голове. — Доедай и сходи помой руки. И лицо всё в шоколаде.

Как только Марк отходит, маска доброго папы слетает с лица Вадима:

— Решила поиграть в щедрую мамочку? — цедит сквозь зубы. — Купим то, купим это... А на какие деньги, позволь спросить? На те, что собираешься у меня отсудить?

— На свои, — отвечаю спокойно, но грубо. — Я теперь неплохо зарабатываю. Или забыл, как сам говорил, что я отличный специалист?

— Да, — он откидывается на спинку стула, окидывает меня оценивающим взглядом. — Ты... изменилась. Расцвела.

— Не надо, — обрываю его. — Эти манипуляции больше не работают.

— Какие манипуляции? — он изображает искреннее удивление. — Просто констатирую факт. Ты стала другой. Сильной. Независимой. Может, наш развод пошёл тебе на пользу?

— Наш развод? — усмехаюсь. — Ты имеешь в виду то, как вышвырнул меня с грудным ребёнком на улицу? Или то, как запретил видеться с Марком?

— Я погорячился, — он подаётся вперёд, понижает голос. — Ты же знаешь мой характер. Но сейчас... сейчас всё можно исправить. Марк скучает, ты видишь. Он так хочет нормальную семью...

— Нормальную семью? — мой смех звенит как битое стекло. — А как же Виолетта? Твоя первая жена, с которой ты так удачно воссоединился?

— Всё сложно, — морщится он. — Виолетта... она мать Марка, но...

— Но?

— Но это не значит, что мы не можем найти компромисс. Ради детей.

— Детей? — приподнимаю бровь. — Ты утверждал, что Ариша не твоя дочь.

— Я был не прав, — он делает паузу. — Злился. Ты же понимаешь — мужское эго, ревность... Когда увидел тебя с этим водителем...

— С каким водителем? — от изумления даже смеюсь. — Ты о чём вообще?

— Неважно, — отмахивается он. — Главное — сейчас всё можно изменить. Вернуть как было. Марк будет видеться с тобой регулярно, я обеспечу достойное содержание...

— В обмен на что? — спрашиваю прямо.

— Ты знаешь, — его взгляд становится жёстким. — Забери иск. Прекрати копать под компанию. И мы составим нормальный график встреч с сыном.

ГЛАВА 46

ГЛАВА 46

Мы гуляем в детском парке.

Ноябрьский воздух пахнет первым снегом, и шаги Марка звонко отдаются по замёрзшим лужам. Он бежит к каруселям, и я не могу отвести взгляд — такой большой, но всё ещё мой маленький мальчик.

— Какая же ты красивая стала, — внезапно голос Вадима звучит слишком близко. — Ещё красивее, чем раньше.

Отстраняюсь, когда его рука пытается коснуться моего плеча. Его парфюм, когда-то казавшийся таким притягательным, теперь вызывает только отвращение — как запах гнили под красивой оберткой.

— Не надо, Вадим. Ты мне неинтересен, — веду себя сдержанно, но на самом деле хочу просто накинуться на него и придушить. — Я вышла на другой уровень. Помнишь? Твои слова год назад, когда я только родила. Когда ты выставил нас с малышкой из дома.

— А как Ариночка? — в интонации появляются заботливые нотки. — Почему не взяла её? Я так хотел увидеть дочку...

Смех вырывается сам собой — горький, злой:

— Дочку? "Она не моя дочь" — это были твои последние слова, когда ты видел её. Трёхмесячную, с температурой под сорок. С чего вдруг такой отцовский интерес?

— Понимаешь... — мнётся, теребит пуговицу пальто. — Тогда это были просто эмоции. Вспылил, ляпнул лишнего... Со временем начинаешь понимать, что действительно ценно в жизни.

"Со временем" — это когда твоя империя рушится? Когда понимаешь, что можешь потерять всё?

— Рита, — говорит не спеша, вкрадчиво, — подумай о детях. Отзови иск, прекрати давление! Ты же не хочешь оставить детей без отца?

Смотрю на Марка, который кружится на карусели — раскрасневшиеся щёки, счастливый смех. Представляю, как он плакал, когда Вадим запретил со мной видеться.

— А ты думал о ребёнке? Когда запрещал мне даже позвонить? Когда использовал его сегодня, чтобы манипулировать мной?

— Пойдёмте в пиццерию! — кричит Марк, подбегая к нам. — Помнишь, как мы раньше ходили? Ты всегда брала мне пиццу с ананасами!

— Помню, родной, — улыбаюсь я, ероша его волосы.

В пиццерии пахнет тестом и свежей моцареллой.

Марк увлечённо рассказывает о садике, о друзьях, о футболе. А я смотрю на Вадима — холёного, элегантного, но уже потерявшего свой лоск. В уголках глаз появились морщины, в волосах — седина. Его время уходит, и он это знает.

И пока Марк радостно уплетает пиццу с ананасами, я думаю — как же он похож на отца внешне. Но душой, характером — совсем другой. В нём нет этой фальши, этого умения предавать тех, кто тебя любит.

Надеюсь, никогда и не будет.

Марк говорит без остановки, будто боится не успеть рассказать всё, что накопилось за этот бесконечный год разлуки. Его глаза сияют, когда он делится своими планами:

— А знаешь, мам, я в следующем году в школу пойду! В сентябре! У меня будет рюкзак с космонавтами, и пенал такой классный... — он на секунду замирает, в глазах мелькает тень неуверенности. — Ты... ты ведь отведёшь меня в первый класс?

Внутри всё сжимается от боли. Мой мальчик, конечно я бы очень этого хотела.

— Обещаю, родной!

— Но это произойдет только при одном условии, — деловито вставляет Вадим, и его голос похож на шипение змеи.

Смотрю на сына — он увлечённо ковыряет трубочкой молочный коктейль, и в голове пульсирует одна мысль:

"Я буду водить тебя не только в первый класс. Каждый день. В дождь, в снег, в любую погоду. Потому что ты мой сын, что бы ни говорили бумаги."