Альтер Эго - Villa Orient

Я сама поворачиваю голову, и он меня целует. На этот раз глубоко, властно, проталкивая язык. А его рука опускается в трусики, и пальцы оказываются внутри, размазывая влагу. Он окончательно стягивает бельё, а потом чуть передвигает моё тело, чтобы я освободилась от брюк и трусиков, повисших на лодыжках.

И не даёт мне расслабиться. Сначала он касается входа, тут я ещё соображаю, что это вроде бы клитор, и поэтому мне так хорошо. А потом он продвигается глубже, касаясь каких-то других точек, и мне становится ещё лучше. Я постанываю ему в рот, а он отстраняется, убирает руку, и улыбается:

— Вот так, моя девочка.

«Моя девочка»? Я чувствую недоумение в голове и пустоту снизу. И подаюсь вперёд, сама наталкиваясь на его руку.

— Вернись, пожалуйста.

— Да. Так?

Я слышу довольную улыбку в его голосе. Он хотел, чтобы я заговорила и получил целых два слова. Он ещё не знает, как сложно мне даётся произносить слова в нескончаемом потоке сознания. А может быть, уже знает. Мне кажется, что он знает и понимает меня лучше других, вероятно, лучше меня самой. Скорее всего, это тоже иллюзия моего больного воображения, но так мне легче. Мне так хочется.

Его пальцы снова во мне и нажимают на одну точку. Поначалу мне просто хорошо, мышцы тяжелеют, сжимаются, вибрируют. Я с трудом дышу, но ещё могу делать вздохи, короткие и рваные. А потом удовольствие становится острее, и из меня вырываются стоны. Кислорода просто нет, потому что я не могу полноценно вздохнуть, а тело сводит судорогой. Я бы упала, если бы он меня не поддерживал за талию, потому что ноги стали ватными, а коленки предательски дрожат. А потом происходит что-то невероятное. Тело сводит сильная судорога, я срываюсь на крик и бьюсь в неконтролируемом экстазе. По бёдрам течёт жидкость. И я понимаю, что ничего уже не понимаю и даже больше не думаю.

Он подхватывает меня на руки, потому что стоять я уже не могу, да это и не нужно. В нашем распоряжении огромная кровать, на которую он меня опускает. Дальше всё в каком-то тумане. Он одним ловким движением освобождает мою грудь от бюстгальтера, легко справляясь с застёжкой, и раздевается сам, стоя на коленях между моих разведённых ног. Он снимает через голову футболку, оголяя грудь и торс. Он всё-таки накачан, кубики пресса и грудные мышцы выделяются под упругой горячей кожей без грамма жира, но мне это всё ещё нравится.

Потом расстёгивает пряжку ремня, и я заворожённо залипаю, с трудом пытаясь продышаться и сглотнуть. Он не торопится и наблюдает за моей реакцией. Стягивает свободные джинсы, что я заметила только сейчас, открывая чёрные боксеры. Я отчаянно моргаю, пока он снимает и их тоже, открывая своё «достоинство».

Он уже возбуждён и колышется от собственной тяжести, когда освобождён от тесного белья. Значит, его возбудило то, что он со мной делал. Или это действие препаратов для потенции? Мне сейчас это не важно.

В моей голове нецензурная лексика опять вытесняет цензурную, и я даже приподнимаюсь на локтях, чтобы лучше рассмотреть. Ситуация настолько понятная, очевидная и однозначная, что желание и осознание снова скручивают меня в тугую пружину в предвкушении.

— Хочешь дотронуться?

Он снова улыбается, не насмехается, но я, видимо, всё же его забавляю. Некоторые мои мысли он уже читает. Я как будто попала в музей. Передо мной — статуя Бога, древнего, как сама жизнь, идеального и прекрасного, созданного на заре человечества, когда люди тренировали тело в процессе выживания, умели наслаждаться простыми удовольствиями и не были настолько пресыщенными. И у меня есть возможность дотронуться до него.

Я снова смотрю в его глаза и не вижу, что могло бы меня остановить. Я протягиваю руку, осторожно касаясь бархатистой головки, а потом так же мягко обхватываю член и провожу до самого основания. Его очередь выдыхать. И я проделываю этот фокус ещё несколько раз, пока он не перехватывает мою руку за запястье. Он подносит мою руку к губам и целует ладонь, а я теряюсь и могу лишь широко раскрывать глаза.

— У тебя очень мягкие руки. И так будет слишком быстро.

Другая его рука уже опять у меня между ног, которые я не могу свести, но мне и не хочется, когда он так двигается. Он опускается губами на мою грудь, целуя кожу, захватывая соски́, посасывая их так томно, что я выгибаюсь, одновременно приподнимая бёдра, потому что ласка сразу двух чувствительных мест сводит с ума.

Но главное, он смотрит на меня, прямо в глаза. И никогда раньше я не чувствовала, что мужчина меня настолько хочет. И это не просто пошлая похоть. Нет, меня хотели и раньше, и не раз я ловила на себе самые сальные взгляды. Но этот взгляд другой. Он хотел не просто трахнуть, вставить член поглубже, хотя уже мог бы. Он хотел меня всю. И не потому, что я заказала удовольствие, а потому что он тоже этого хочет, чтобы бы нам было хорошо вместе.

И если это просто профессиональный взгляд, годами отточенный на разных женщинах, то у него лучшая профессия в мире: дарить наслаждение и чувство, что ты — единственная женщина на земле, самая желанная. Сегодня он только мой и его взгляд адресован только мне.

А потом он опускается губами и языком к разбухшим и слишком влажным складочкам, втягивает клитор, лижет чуть внутри и снова вставляет палец. Я протяжно стону, потому что теперь отчётливо понимаю, что одного пальца мне мало, когда я видела и трогала его член. Но он добавляет второй палец и снова растирает заветную точку, на этот раз прижимая вторую руку к моему животу сверху. И я снова взрываюсь, так быстро, как это только возможно. Я срываю голос до хрипа, исторгая влагу и сжимаюсь так, как никогда раньше. И бьюсь в сильнейшем оргазме, который выбивает все дурные мысли из моей головы. А за этим приходит настоящее умиротворение, чего со мной раньше никогда не случалось.

Я снова выпадаю из реальности, но на этот раз не в свои иллюзии и образы, а просто отключаюсь, испытывая самый настоящий кайф, чистое удовольствие. Так и становятся наркоманами. Однажды, получив такую дозу эндорфинов, невозможно не захотеть снова. А я хочу уже прямо сейчас. И он об этом знает.