В объятиях его одержимости - Нина Северова

— Тимур, а если тебя и правда посадят, что тогда? — вытираю слезы.

— Ты мне скажи, Арина. Что тогда будет, если меня закроют?

Глава 42

Арина

— Я не перестану любить тебя, если ты об этом, — его вопрос давит, потому что я не знаю, что будет. Разве это возможно спланировать? Подготовиться заранее?

— А ждать будешь?

Молчу.

— Тимур, это сложный вопрос. Потому что… Я не знаю.

— Не знаешь, будешь ли ждать своего мужчину?

— Что ты хочешь от меня услышать? Что я буду, условные, двадцать лет ездить к тебе раз в полгода потрахаться, беременеть и рожать детей, сама их воспитывать и вообще, всю сознательную жизнь провести в ожидании, одной? Вряд ли такое будет.

Тимур резко встаёт и бьёт кулаком в стену. Краска падает на пол с шелестящим звуком. Видимо, всё начинается сначала.

— Я хочу услышать, что я тебе нужен, девочка моя. И, да, что будешь ждать. Но кто я такой, чтобы хотеть этого? — достает сигареты из кармана и закуривает прямо в палате.

— Здесь нельзя курить.

— Похуй.

У меня нет ни моральных, ни физических сил ругаться и спорить с ним. Он спрашивает понятные вещи для него, но дикие для меня.

— Тимур, ты хочешь слишком эгоистично. В твоём мире ждать мужчину из тюрьмы — норма. А в моем — нет. Я действительно не хочу всю жизнь быть одной, чтобы только потом, когда-нибудь быть рядом с тобой. Не говоря уже, что умереть в тюрьме легко. И вдовой я не хочу становиться, потому что не хочу с тобой расставаться ни в каком смысле. Я очень тебя люблю, Тимур. Но оставаться в криминальном мире и пожимать все «прелести» оттуда — это исключительно твой выбор, за который я не хочу платить. Я хочу быть с тобой, но на другой стороне. Ты должен это понять.

Он смотрит в противоположную стену и молча курит. А потом… закрывает рукой глаза и плачет. Плечи дёргаются, он всхлипывает. У меня щемит в груди от этого. Теряюсь на секунду, как реагировать?

Медленно сажусь, голова ещё «едет». Жду приступ тошноты, но не чувствую. Сажусь сверху на Тимура, обнимаю за шею. Дрожит, не успокаивается. Целую в шею, глажу затылок. Тимур, мой Тимур. Он бросает окурок на пол и обнимает меня за талию двумя руками.

— Прости меня, пожалуйста. Прости за то, что я такой.

Мне хочется рыдать вместе с ним, но я сдерживаюсь. Молча провожу по волосам.

— Знаю, что я вообще не должен быть в твоей жизни. Кто ты, и кто я. Я всё понимаю. Но блядь… — утыкается лбом мне в ключицу, — Не могу без тебя. Дышать не могу, жрать, спать. До тебя будто вообще не жил. И отпустить не могу, потому что ревность ёбаная.

— Посмотри на меня, — поднимаю его голову. Взгляд потерянный, уставший. Вытираю слезы большими пальцами.

— Я люблю тебя, Тимур. Очень. Это сложно выразить словами, но просто поверь. В моей жизни нет никого, кроме тебя. Только ты, — целую в нос. — Ты единственный мужчина, только мой и только для меня. Я хочу быть с тобой сегодня, завтра и в старости. Хочу родить мальчика и девочку с твоими глазами, а потом смотреть, как растут наши внуки. Но это всё возможно, если ты выберешь другой путь, понимаешь?

Он смотрит на меня странно, будто я ему открыла великую тайну. Но это всё правда. Я хочу быть с Тимуром, но не с Абаем. Хоть и знакомство наше было в тюрьме и изначально я увидела Абая.

— Ты бы родила от меня детей? — шепчет.

— Да.

Тимур опускает голову вниз, думает. Такое чувство, что он не рассматривал для себя возможность быть отцом.

— Ты дашь мне шанс исправиться? — поднимает взгляд.

— Я никогда его и не забирала, Тимур. Ты сказал, что будешь отходить от дел и я доверилась тебе.

— Но я проебался, — вздыхает.

— Да. Ты совершаешь страшные вещи, которые сложно принять. Даже если действуешь из относительно добрых побуждений.

— Я… постараюсь быть спокойнее. Контролировать себя.

— Я рядом, любимый. Вместе мы справимся, я в это верю, — стараюсь улыбнуться, но виски снова давит.

— Тебе плохо? — хмурится.

— Ещё нет, но скоро будет. Мне надо лечь, — слезаю с его колен. Главное, чтобы не начало мутить, ненавижу рвоту.

— Позвать врача?

— Нет. Полежи со мной, — ложусь к стене, оставляю место для Тимура. Он раздевается до трусов, осторожно укладывается рядом.

Чувствую тепло его кожи, родной запах. Тимур обнимает меня, но не прижимает. Хочу поцеловать, но нет сил. Мужчина утыкается носом в макушку и я успокаиваюсь под его дыхание.

— Люблю тебя просто пиздец как, девочка моя, — слышу его шепот сквозь сон.

Глава 43

Арина

Сегодня меня наконец-то отпускают домой, но больничный всё ещё продолжается. Хоть я и врач, но долгое нахождение в палате — утомляет. Понимаю, почему пациенты всегда так рвутся домой. Родные стены лечат.

— Ариночка, вот больничный лист, Костик всё подписал, — Тамара Владимировна заглядывает в палату, кладет голубую бумагу на тумбочку.

— Я бы сама сходила, но всё равно спасибо, — приобнимаю женщину.

— Мне не сложно, тем более, в своем возрасте я стараюсь не игнорировать любую активность, — улыбается. Насколько я знаю, Тамара Владимировна занимается скандинавской ходьбой, каждое утро делает зарядку, а ещё у нее огород. Я в свои двадцать четыре меньше двигаюсь, чем она.

— Тамара Владимировна, Костя вас зовёт, у Абрамова опять что-то с катетером, — к нам заходит Олеся, медсестра.

— Ничего без меня не могут, честное слово. Вот уйду на пенсию и что? Больницу можно будет закрывать в первый час. То бланки не найдут, то шприцы, — качает головой, а мне смешно. Наверное, в любой системе есть человек, на котором всё держится. И это не преувеличение.

— Выздоравливай, моя хорошая. Будешь здесь, забегай на чай, — подмигивает и выходит.

Собираю вещи в сумку. С кровати снимаю постельное бельё, складываю подушку и одеяло в шкаф. Проверяю ящики тумбочки, вроде ничего не забыла.

— Готова? — за спиной голос Тимура. Когда-нибудь перестанет подкрадываться.