Вот и всё! - Галина Ивановна Луценко

— Пускай топит своё горе, как ему заблагорассудится, я-то здесь причём? — хмыкнула я.

— Как причём? Ему плохо, понимаешь? — не унималась Даша.

— Мне тоже плохо, так что из этого? — продолжала противоречить я подруге.

— Ну как знаешь, я тебя в известность поставила, смотри сама теперь как своего мужика из этого вы-тягивать, — пробубнила она.

— Он не мо... - решила возразить я, но в телефоне раздался сигнал разъединенного звонка.

Я без особых колебаний накинула на себя пальто, в кармане которого зазвенели ключи от машины.

В будничной день народу в клубе было маловато. Я без всяких препятствий пробралась через кухню в длинный коридор, где находился кабинет Михаила. С трудом припоминая его точное расположение, я попыталась открыть ещё пару дверей, но они были заперты. Аккуратно повернув ручку следующей двери, я немного приоткрыла её и заглянула внутрь. Это был его кабинет. Михаил сидел за своим сто-лом, развалившись в кресле и закинув ноги на стол. Голова была откинута назад, он рассматривал своё звёздное небо и сжимал в руке стакан коричневой жидкости. Я тихонько вошла, и закрыла за собой дверь. Мужчина замедленно оторвал свой взгляд от потолка и опустил его на меня. Нетрезвые глаза с любопытством и с некой степенью удивления смотрели на меня.

— Пустишь меня в свой космос? — спокойно спросила я, всё также стоя у дверей.

Михаил, закинув голову назад, и хрипло рассмеялся, оскаливая свои ровные зубы, с двумя неболь-шими клыками по бокам, которые несколько не портили его совершенную улыбку.

— Или ты боишься, что я украду твои звёзды? — смело продолжала я.

Мужчина медленно спустил свои ноги вниз, и поставил сосуд со спиртным на стол. Затем он не спеша встал и направился ко мне. На нём были чёрные брюки и расстегнутая до середины торса белая рубашка. Рукава были небрежно закатаны, и эти вздымающие вены на его шее и руках просто сводили меня с ума. Он подошёл ко мне впритык, и, прищурившись, произнёс:

— Я подарил бы их тебе все, если бы ты мне разрешила, — протянул мужчина.

— Мне они не нужны, — заявила я.

— Правильно, потому что у меня теперь нет никаких возможностей это сделать, — скривился он.

— Они у тебя определённо есть, — ответила я словами, которые он когда то говорил мне.

Он ухмыльнулся, и, повернув голову, смотря на свой стол, спросил:

— Выпьешь со мной?

— Нет, — резко ответила я.

— Почему?

— Потому что алкоголь меняет реальность.

— Вот почему мой стакан наполнен, это главная причина. Я не могу принять такую реальность.

Печально улыбнувшись, Михаил развернулся и пошагал обратно к столу. Взяв в руки свой стакан и отпив глоток содержимого, снова поставил его на место.

— Я столько лет усердно работал, чтобы в один миг всё потерять. И не просто потерять, а, можно ска-зать, подарить половину моего труда женщине, которую презираю. Она не заслужила этого, ведь она даже меня никогда не любила.

— Зачем же ты тогда женился на ней? — сухо спросила я.

— Не знаю. Я не знаю этого, — опустил свой взгляд вниз, мужчина.

— Тогда может, хватит себя жалеть? Ты долго собираешься подпитывать свою беду этой отравой? — спросила я, указывая на стакан.

— Это очень хороший виски, — хмыкнул он, — зря ты отказываешься попробовать.

При этих словах Михаил плеснул себе ещё пол стакана из стоящего рядом графина. Я быстро подо-шла к нему и грубым движением вырвала из его рук алкоголь, и, схватив заодно графин, направилась к выходу. Опустошив содержимое в раковину ванной комнаты, где однажды отрезвлял меня Михаил, я возвратилась назад в его кабинет, ставя пустые емкости обратно на стол.

Мужчина засмеялся и, протерев своими ладонями уставшее от воздействия крепкой выпивки лицо, тяжело вздохнул. Затем он, обогнувши стол, подошёл ко мне и несдержанно обхватил моё лицо в свои ладони. От него сильно пахло алкоголем, но это не мешало мне потеряться в блаженстве этого долго-жданного ласкового прикосновения. Михаил, нежно, нажав большим пальцем на мою нижнюю губу, слегка приоткрыв мне рот, наклонился и резко лизнул меня туда своим горячим языком. Я остро втяну-ла носом воздух, и моё лицо в секунду покраснело от яростного возбуждения. Затем его язык властно проник в мой рот, и, найдя мой, начал мягко и неторопливо ласкать его. Все его движения были пропи-таны уверенностью и некой опытностью. Моё тело сразу же обмякло в его объятьях. Он продолжал посасывать мой язык, покусывая его аккуратно от края к основанию. И тут я сдалась ему. Окончатель-но. Мне хотелось выть от наслаждения. Мне хотелось большего. Я обвила свои руки за его шею, как можно ближе прижавшись к нему.

— Запомни навсегда, — оторвавшись от меня, тяжело и прерывисто дыша в мои губы, прошептал Ми-хаил, — больше никто кроме меня не имеет права обхаживать, подкатывать, названивать и тереться возле тебя. Ты моя! Я забрал тебя себе!

В голове метались мысли о том, чтобы возразить ему, что я не вещь, чтобы забирать меня себе, но, то ощущение, когда он касается меня, словно ток, парализующий всё тело. В голове за одну секунду проносится безудержный поток выдуманных сцен наших занятий любовью. Его ответный жадный взгляд, моё частое дыхание, стон, словно секундные кадры заполняют моё воображение. Касания в на-шей жизни очень значимые, ведь они предопределяют многое в нашей жизни.

Я лихорадочно начала расстегивать пуговицы своего пальто, сбрасывая его на пол, и продолжая вслед за ним сбрасывать с себя одежду, которая была невыносимой преградой между нашими телами. Михаил смотрел на меня как заворожённый, затем аккуратно остановив мою попытку расстегнуть пер-вую пуговицу на своей блузке, несколько раз чмокнув мои губы лёгкими прикосновениями.

— В виду своей неопытности, ты даже не представляешь, что бы я хотел сейчас с тобой сделать, — он, нагнувшись, поднял моё пальто и накинул его мне на плечи, — но сейчас тебе лучше уйти!

Глава 13

— Мама, подай мне вот тот серебристый шар, я повешу его посредине, — обратилась я к маме, закон-чив прикреплять большую восьмиконечную звезду на верхушку ёлки.

— Вот, держи, — подала мне украшение мама, — когда у тебя последний экзамен, Саша?

— В этот четверг, — ответила я, слезая со стула, чтобы найти в коробке керамического ангела, которого планировала повесить следующим.

Совместное украшение этого главного символа самого семейного праздника в году первый раз в жизни не приносил мне никакого удовольствия. Новогоднее дерево, от которого источался аромат хвои, совершенно не вызывало во мне тёплых и радостных ощущений. Но мне пришлось составить маме компанию