Крылья для двоих. Развод - Елена Левашова
– Нет уж, Тим… Я, можно сказать, ключевой свидетель. Я записала разговор Елены с Таисией.
– Правда? Надо обязательно рассказать об этом следаку.
– Расскажу. Не хочу лежать здесь, Тим… Домой хочу.
– Домой – это куда? – хитро спрашивает он.
– К тебе. В твою квартиру. Я давно считаю ее домом…
– Так это значит «да»? – протягивает он, целуя мою прохладную кисть. – Выйдешь за меня, Лида? Не из-за Мариши… И не из-за Ванечки… И не из-за…
– Лютика и мамы, и… – улыбаюсь я, смахивая выступившие слезы.
– А только потому, что я люблю тебя… Всем сердцем люблю, Лид.
– Выйду, Тим. Потому что и я люблю тебя… И очень давно. Наверное, со дня нашей первой встречи…
Он обнимает меня, опасаясь задеть провода… Гладит по волосам, целует в лоб и щеки. Опаляет взволнованным дыханием шею, щедро делясь со мной порцией дрожи…
А мне взлететь хочется… Парить над миром и кричать во все горло, как мне хорошо. Наверное, только любовь может поднять человека над землей…
Дарит крылья…
– Ты вернула мне их, Лид, – шепчет Тим, ища моего взгляда. – Крылья, которые у меня забрали. Украли или срезали, я так и не понял… Но я жил без них. Дышал, что-то делал, работал, ел и пил… О них напоминали ноющие раны под лопатками.
– Тим, а ты говоришь, что мне надо писать книги! Ты и сам хоть куда. И ты мне их вернул, Тимур. Или подарил… Потому что, кажется, до тебя у меня их не было…
Глава 62
Лидия.
– Тише ты, Паш. Пусть еще немного поспит, – шепчет Дарина.
Тихонько приоткрываю глаза, наблюдая за молодоженами. Павел обнимает Дарину, нежно поглаживая выделяющийся животик. Целует ее в щеку, шею, ниже…
– Дари, я только представил, если бы с тобой случилось нечто подобное… Я бы… Родная, ближе тебя у меня нет никого.
– Паш, я… Я тоже тебя люблю.
Они обнимаются, целуются, шепчут друг другу нежности… В палате больной подруги? Серьезно?
– Ребята, шли бы вы домой. А то тут я…
– Ой, проснулась. А мы пришли сменить Тимура. Он взял три отгула за свой счет. Лидуся, ты как, моя хорошая? Получше? – расплывается в улыбке Дарина.
– Скоро выпишут. Врач пообещал на следующей неделе отпустить. Ты лучше расскажи, как там в больнице дела?
– Фух… Плохо дела. Ростика прямо в отделении арестовали. И его подельника – патологоанатома Онищенко тоже… Он состряпал липовый отчет о смерти Ларисы, поэтому ее гибель признали несчастным случаем. А на деле все по-другому было… Следствие настаивает на эксгумации трупа.
– Господи… Бедные ее родители, – кусаю головой я.
– Лид, не бедные вовсе. Они добились справедливости. И ты помогла им найти и наказать настоящих преступников. Без тебя ничего бы не было. Ты осознаешь степень ответственности? – восхищенно округляет глаза Дарина.
– Мне теперь интересно, откуда Лариса узнала обо всем этом?
– Уверена, что случайно… Ты же успела убедиться, что Волгины оставляют в кабинете все, что нужно и нет? Наверное, и она что-то такое обнаружила…
Я до ужаса хочу домой, к своим близким…
Только там я чувствую себя в безопасности. В больнице меня одолевают кошмары… Мне мерещится, что кто-то приходит по приказу Елены Васильевны, чтобы меня убить. Или преступник под видом медсестры вкалывает мне смертоносный препарат…
– Дарин, а они точно в СИЗО?
– Ты боишься? Можешь быть уверена.
– Лид, мы с Ариной проезжали мимо их дома, там такое… – пытается успокоить меня Павел. – Ворота краской испачканы, там ужасные надписи, обвинения… Люди у нас скорые на суд.
Значит, мне ничего не грозит. Хорошо, что следователь понимает это…
Звонит лишь Тимуру, справляясь о моем здоровье. Наверное, и лечащего врача терзает?
Мне совсем немного осталось… Совсем чуть-чуть…
Корку содрали, и содержимое нарыва, копившееся много лет, вырвалось наружу. Я должна дать показания и поставить во всем этом точку…
***
– Вы можете давать показания? – спросил следователь, когда я решилась сама ему позвонить.
Неделя пролетела быстро. Я отвлекала себя чтением специальной литературы – изучала бизнес-планы частных ветеринарных клиник, консультировалась с риелторами насчет продажи квартиры Василия Федоровича. В общем, проводила время с пользой…
– Да. Мне уже можно вести обычную жизнь. Скажите, а Волгины… Наверняка их защищают лучшие адвокаты и…
– Так и есть. Только какой в этом толк, если Волгина сама рассказала об убийстве невестки? К слову, злополучная садовая фигура до сих пор стоит во дворе их дома.
– Боже… – только и могла пробормотать я.
Я видела ее сотни раз, стирала пыль, переставляла. Мой сын играл на ТОМ месте…
Я прощаюсь с Петром Юрьевичем – так зовут следователя, которому передали дело, поймав себя на мысли, что лишь сейчас могу дышать полной грудью… Я и не знала, какую невидимую тяжесть ношу на плечах.
Их поступки невольно меня касались… Я будто пропитывалась витающей в доме ложью.
Подхожу к небольшому зеркалу над раковиной и всматриваюсь в свое лицо… Наверное, бог все наперед знает? Нам кажется, что нет ничего хуже ужасного события, например, новости об измене мужа… Я ведь тоже сначала восприняла ее как конец света.
Задыхалась от разочарования и боли… Цеплялась за хорошее, что было между нами с Ростом.
А у Вселенной были свои планы… Как хорошо, что я не удержалась и залезла в переписку мужа. Узнала про Милану и нашла в себе силы противостоять.
Не согнулась, поддавшись стереотипам.
Не смирилась, как сделало бы большинство женщин.
Не сдалась и много других «не»…
Улыбаюсь новой женщине в зеркальном отражении. Это все еще я, но уже другая – любимая и любящая, уверенная в себе и счастливая.
– Мама! Мамочка! – в палату влетает Ванюшка с букетом наперевес. – Тимур купил один маленький, а второй – большой, – взмахивает он ладошкой в сторону вошедшего следом Тима.
У меня дух захватывает… Мой Тим. Я бросилась ему под колеса, потеряла паспорт и смартфон. Свалилась на голову в прямом смысле этого слова.
– Лидуся, как мы все ждали твоего возвращения, – обнимает он меня,
