Альтер Эго (СИ) - Villa Orient

— Ты должна идти в полотенце. В машине будем сидеть на плёнке. Помнишь, мы подготовили?

Он помог мне спуститься по лестнице, аккуратно поддерживая под локоть. В его голове, кажется, звучала инструкция от врача: «Главное — не нервничать. Поезжайте спокойно, пока нет сильных схваток. Дышите глубоко».

Когда мы сели в машину, я почувствовала первую, очень слабую, волну боли. Тихонько охнула.

— Схватка? — Сергей повернул голову.

— Да. Не сильная.

— Засекай время.

Я посмотрела на часы, а Сергей завёл двигатель, не включая фар, чтобы не будить соседей. Он проехал по тихой улице, выехал на шоссе и только тогда включил свет. Он вёл машину предельно осторожно, как будто вёз не человека, а хрустальную вазу.

— Я сейчас позвоню, чтобы предупредить, — сказал он, подключил телефон к громкой связи и быстро сообщил в роддом, что мы выехали.

— Серёжа, мне страшно.

— Я знаю, милая. Я знаю. Но я рядом. Всё будет хорошо. Ты справишься. Ты самая сильная, кого я знаю.

Следующая схватка пришла сильнее, и я невольно сжала ручку двери.

— Дыши. Как мы тренировались. Вдох… выдох… — Сергей отрывисто проговаривал ритм, не сводя глаз с дороги. Он не осмеливался взять меня за руку. Он понимал, что мне сейчас нужна вся моя концентрация.

Мы ехали по ночному городу. Я видела, как Сергей время от времени поглядывает на своё отражение в зеркале заднего вида. Он был бледен, но решителен. Наконец, мы увидели огни центра города и въехали на территорию консульства, где располагался наш медицинский центр.

Сергей припарковался прямо у входа, не выключая двигатель. Он выскочил, обогнул машину и открыл мне дверь.

— Всё, мы приехали. Ты молодец.

Когда мы вошли в тихое, освещенное дежурными лампами отделение, навстречу нам уже вышли две медсестры и врач. Сергей не отпускал меня ни на секунду, крепко держа за руку, пока мы шли по коридору. Он был готов к худшему, но я видела, как в его глазах блестела гордость за мою выдержку.

Он был со мной, и на этот раз я знала: он будет со мной до самого конца.

Меня проводили в родильный бокс, и там всё стало происходить быстро. Меня переодели, подключили аппараты, и боль начала нарастать. Врач объяснил, что, поскольку роды преждевременные (хоть и всего на пару недель), они не будут форсировать процесс, но всё равно это будет тяжело.

Сергей вернулся ко мне уже через несколько минут, в голубом медицинском халате и шапочке. Увидев его в этом немного нелепом облачении, я даже смогла улыбнуться сквозь боль. Он сразу же подошёл ко мне, взял мою руку и приложил её к своей щеке. Его кожа была холодной, но хватка — невероятно крепкой.

— Ты помнишь наш план? — спросил он тихо, прислонившись лбом к моей руке.

— Помню, — прохрипела я. — Дышать и кричать.

Но боль быстро переросла в нечто всепоглощающее. Схватки накрывали меня волнами, и я цеплялась за руку Сергея, как утопающий за спасательный круг. Мне было больно, невероятно больно, и я впадала в то самое состояние животного страха, которое пыталась скрыть. Я кричала, плакала и рычала.

Сергей не паниковал ни на секунду. Он смотрел на монитор, следя за пиками схваток, и с невероятной сосредоточенностью командовал моим дыханием:

— Вдох. Глубоко, Аврора, глубоко. Пять секунд. Выдох. Медленно. Ты справляешься.

Он массировал мне поясницу, как мы репетировали. Когда я начинала кричать, он прикладывал палец к моим губам и тихо, но твёрдо повторял: «Покричала, а теперь дыши. Ты сильная, ты можешь». Он не позволял мне потерять контроль. Он был моим внешним процессором, который взял на себя все вычисления и логистику.

Часы перестали иметь значение. Были только схватки, их пики и короткие, блаженные провалы между ними. В какой-то момент, когда боль на мгновение отступила, я взглянула на него. Он был весь мокрый от напряжения, но его глаза смотрели прямо в мои.

— Ты молодей. Ты отлично справляешься. Я тут. Я с тобой.

Когда врач объявил, что пора, я почувствовала прилив паники, смешанной с диким желанием поскорее закончить этот ад.

— Я не могу! — выдавила я, пытаясь оттолкнуться от кровати.

— Можешь! Ты всё можешь! — голос Сергея прозвучал как выстрел. Он приподнял меня, чтобы я могла опереться на его плечо. — Вот она, последняя гора. Слушай врача! Толкай!

Я видела перед собой его лицо — напряжённое, измученное, но не отступающее. И я толкала. Сначала тихо, потом громко. Я толкала за себя, за Сергея, за нашего ребёнка, за того, кого не смогла родить в прошлом.

Издав последний животный крик, я почувствовала невыносимый разрыв, а затем — облегчение.

И тут же — тихий, неуверенный, но совершенно реальный плач.

Я рухнула на подушки, задыхаясь. Сергей упал рядом со мной, его лоб коснулся моего.

— Он живой? Живой?

Я с ужасом вглядывалась в спину акушерки, которая взяла ребёнка. В прошлый раз я не слышала ни крика, ни плача, даже медперсонал молчал, всё было тихо. Но сейчас вокруг было шумно: врач и акушерки разговаривали и в их руках ребёнок кряхтел и попискивал.

— Конечно, живой. Ты сделала это, — прошептал он.

Он был так потрясён, что слова застряли у него в горле. Он дрожал.

Через мгновение врач положил мне на грудь тёплый, влажный, скользкий комочек. Наш сын. Он живой. Он добрался до моей груди и присосался к соску, крепко схватившись маленькой ручкой за мой палец. Прямо как его отец.

Я подняла глаза на Сергея, который тоже смотрел на ребёнка. В его глазах впервые за всё время, что я его знала, не было ни страсти, ни дерзости, ни тоски. Было только чистое, неразбавленное счастье. Он был счастлив. Он положил одну руку на головку нашего сына, а другой погладил меня по мокрым волосам. Он наклонился ко мне и поцеловал в лоб, нашёптывая:

— Ты справилась. Ты такая молодец. Мы теперь родители, Аврора. Мы это сделали. Мы создали новую жизнь.

Это звучало так символично.

Глава 44

Сложное решение

Ребёнок — это невероятно сложно даже для родителей, которые его желали и безусловно любят. Мы недосыпали, недоедали, умирали от усталости и нехватки свободного времени. Я не справлялась, даже больше: с ребёнком, с собой, со своей тревожностью, и боялась второй личности. Я была в таком стрессе, что у меня практически сразу пропало молоко. Я билась в истерике, а Сергей поехал за смесью и вернулся собранным, вооружившись лучшими практиками из Интернета. И мы справились.

Мы справлялись только сообща, разделяя обязанности и ответственность. У нас всё было общим, без разделения на мужские или женские обязанности.

Я вышла на работу почти сразу, и мне стало даже легче. Я хорошо зарабатывала. Это то, что у меня получалось лучше всего. И мы взяли няню. Сергей тоже работал, и это нас спасало. Мы не теряли связи и помнили о том, что нужно каждому из нас. И, наконец-то, были абсолютно счастливы, несмотря на все трудности, потому что нашли друг друга. Это, пожалуй, самое важное — найти своего человека, который разделит с тобой всё.

Мы назвали нашего сына Николай. Имя широко известно и легко произносится везде в мире. Тут его, конечно, чаще будут называть Николас. Сергей опять вспомнил, что Николай означает «Победа народа». Учитывая, что рождение этого ребёнка стало моей победой над прошлыми трагедиями, а для Сергея — победой над его демонами, это имя символизирует нашу общую победу и новую жизнь.

Когда Николаю был почти год, я вдруг вспомнила про другого мальчика и его маму. Я не знала, что с ними и как они теперь живут после трагедии. У меня не было номера Маргариты, и я решилась позвонить родителям Артёма. И ещё я преследовала свой интерес — я хотела всё же точно знать, кто его убил.

Я всегда побаивалась свёкров. Они были очень жёсткими людьми, и мне казалось, что недолюбливают меня. Артёма они растили в строгости и по правилам, убивая в нём любые чувства, поэтому он был таким жестоким безэмоциональным чурбаном. Это люди старой закалки.