Жестокие игры Карима. Обожгу твою душу - Иман Кальби

- Ты не побоялся прийти в огонь за мной... почему, Карим?

- Потому что ты моя женщина, Инна... Я за тобой приду, где бы ты ни была... Как только увидел тебя, сразу это понял... Не головой, нет. Не разумом... Меня толкала к тебе внутренняя сила. Теперь я понимаю ее природу...

Целую его, глажу... Люблю... Как же я его люблю...

Мой спаситель. Мой повелитель... Мой господин...

Треск вокруг усиливается.

Улюлюканья сменяются воем и криками паники.

Карим крепко сжимает мою руку и уверенно ведет к выходу.

- Понимаю, богиня моя, что ты любишь экстрим, но мне кажется, вылезать из-под завалом пепелища будет не особо приятно, а у меня на тебя гораздо более вкусные, многообещающие планы...

Когда мы оказываемся снаружи, вокруг нас тотальный хаос...

Люди разбегаются в панике, их преследуют мужчины в военной форме…

- Это мои люди, Инна. Они нейтрализуют каждого Аккада. До последнего...

- Ты... ты все-таки не стал сидеть и ждать, сложа руки, как я просила?- поворачиваюсь на него то ли с возмущением, то ли с восхищением...

Карим собирался спасти меня, даже если бы все мои идеи оказались сумасшествием...

Еще вчера эта мысль бы бесила, а сейчас... Сейчас я всецело доверяю своему мужчине...

Улыбаюсь ему, сильнее сжимаю руку.

- Иштар! - слышу крик вдруг!

- Мардук! - вторит ему второй голос!

Люди вокруг словно бы замирают.

Вдруг все замечают, что мы вышли из огня невредимыми.

Немая сцена, настолько накаленная и выпавшая из традиционного временного полотна, что мне сейчас кажется, что Земля остановилась.

А потом кто-то из женщин в первых рядом с криком благоговения падает ниц...

- Раиса... (араб.- правительница)- шепчет она и плачет.

Ей вторят остальные.

Голоса людей сливаются в единый гул.

Перед нами почтенно расступаются.

Карим уверенно держит меня за руку и ведет к отцу.

Тот стоит пораженный. Ничего не понимает. И понимает все...

- Инна...- шепчут его губы.

- Ты отдаешь мне в жены свою дочь, Зорах?- спрашивает Карим при всех,- благослови!

Отец плачет. Он касается лбов нас обоих и отпускает.

Карим уверенно и быстро ведет меня в сторону конюшен.

- Куда мы?- спрашиваю игриво, хотя сама знаю ответ, конечно же.

Он ловко вспрыгивает на коня, а потом тут же хватает меня под талию и перекидывает через лошадь, шлепая по попе.

-Не терпится трахнуть тебя, моя королева,- говорит игриво на русском и тут же галопом пускается вскачь.

Глава 45

Глава 45

Ночь была чернее греха, и лишь звезды - раскаленные, как мои желания, - светили нам путь. Его рука крепко обнимала меня за талию, и каждое движение коня под нами отзывалось дрожью внизу живота. Пустыня дышала жаром, пахла песком, потом и запретным.

Она ждала нас. Ждала нашей страсти.

Он молчал, но в этом молчании звучала музыка - низкая, хриплая, обещающая. Я чувствовала, как напрягались его мышцы, как горячая кожа его руки прожигала сквозь тонкую ткань платья. Ни одного лишнего слова. Только ритм - копыта, дыхание, мое сердце. Все слилось в пульсирующее ожидание.

Каждая минута, каждый шаг в эту ночь был как ласка прелюдии - медленная, изнурительная, нарочно затянутая. Он знал, что делает. Он вел меня сквозь тьму туда, где не будет ничего - ни правил, ни имен, ни прошлого. Только тело. Мое. Его. И эта жара, в которой мы сгорим без остатка.

Когда он спешился и протянул мне руку, я дрожала. Как его взгляд. Как моя кожа, жаждущая быть сорванной с меня, чтобы остаться только нервами, оголенными, готовыми чувствовать каждое прикосновение до потери сознания.

Ткань платья прилипала к телу, как вторая кожа, а он смотрел, не торопясь, прожигая глазами, как солнце в зените. Я знала: этой ночью меня не просто возьмут. Меня испьют - до последней капли, до последнего стона. Меня перепишут - жаром, болью, жаждой. И я отдамся этому без остатка. Добровольно. Жадно.

Песок под ногами, звезды над головой, его дыхание у моего уха. И все исчезает - все, кроме этого дикого, необузданного «сейчас», где кончается мир и начинается только одно: он. И я. И ночь, которая станет нашей.

Карим спешно стягивает через голову свою кофту и бросает на песок.

- Иди сюда…- рваный, дикий, первобытный шепот.

Мне не было горячо в пылающей хижине, зато я горю сейчас…

Стягивает одним резким движением платье, отшвыривает в сторону.

Я слышу шуршание насекомых в темноте. Даже вскрикиваю, когда сбоку какое-то движение…

- Богиня испугалась букашки?- улыбка- лукавая и многообещающая.

- С тобой я всего лишь женщина…

Карим удовлетворенно кивает. Быстро хватает сухой тростник, разбрасывает его по кругу.

- А теперь поджигай. Неплохой навык в хозяйстве, пригодится… Если начну курить, не буду носить с собой зажигалку…

- А я перестану тогда с тобой целоваться… Терпеть не могу куряг,- мы шутим друг с другом, но на самом деле прячем за шутками нашу правду- оголенную до самого дна души…

Эти души несовершенны. Они обуглены, изранены, но уже не потеряны…

Мы думали, что в этой схватке сожжем друг друга дотла, но удивительным образом не просто выжили, а исцелились…

Пламя вокруг нас вспыхивает. Оно играет в отражении его глаз, завораживает.

Мой избранник. Моя истинная любовь…

Притягивает, уже не спрашивая. Целует жарко, проникая языком.

Наши руки сплетаются, в унисон дыханию.

Кидает на подушку из песка, совсем освобождается от одежды. Нависает сверху…

Песок был еще теплым от дневного зноя, и я чувствовала его сквозь тонкую ткань под собой, как будто сама земля под нами жаждала прикосновений. Звезды над головой светили так ярко, что казалось - небо дышит вместе с нами. Он смотрел на меня, словно теряет над собой власть, и именно в этом взгляде было все: голод, вожделение, абсолютное принятие.

Мы не говорили. Только тела - горячие, потные, иссушенные желанием. Он опустился на колени, а я - навстречу ему, точно по наитию, как будто пустыня нашептала мне, как сделать это красиво, правильно, неизбежно. Мы сомкнулись друг над другом, в идеальном, взрывном балансе, как две стихии, сошедшиеся в одном пламени.

Сжала его член. Посмотрела в глаза.

- Инна…

-Тише…

Покорно опустилась ниже, пальцы сменил нежный, едва уловимый поцелуй на каменной плоти.

Приоткрыла рот, вобрала в себя, подняла на него глаза.

- Ты теперь имеешь право мною повелевать, любимый. Я вся твоя…

Карим