Разрушь меня - Бьянка Коул

Она усмехается. — Наверное, ты это заслужил.

— Я с радостью приму от тебя пощечину в любой день. — Я подчеркиваю свои слова нежным прикосновением к ее шее. — До тех пор, пока это следует за ними.

Она проводит пальцами по моей спине. — Я не думала, что гангстеры любят публичные поцелуи.

— Я не типичный гангстер. — Я перекатываюсь на спину, привлекая ее к себе. — Кроме того, не то чтобы в этой галерее не было диких ночей.

— Верно. — Она обводит контуры моей груди нежными пальцами. — Небольшой званый вечер для “Светской хроники”. Может быть, одна-две кражи.

Я приподнимаюсь на локте, мои пальцы рисуют ленивые узоры на ее обнаженной коже. — Представь, что копы поймают тебя здесь, на месте преступления.

— Скандально. — Она утыкается носом мне в шею. — Хотя я бы предпочла не попадать в таблоиды. Плохо для моей профессиональной репутации.

— В них нет места куратору твоего уровня. — Я целую ее в плечо. — Я бы не стал так рисковать.

Ее глаза темнеют. — Ты бы сделал для меня все, не так ли?

Я смотрю ей в глаза, позволяя увидеть правду. — Абсолютно все.

— Займись со мной любовью снова, — шепчет Таш мне в шею. — Здесь, всю ночь. Я хочу чувствовать тебя до рассвета.

Ее слова что-то зажигают во мне. Я прижимаю ее ближе, поражаясь тому, как идеально она умещается в моих объятиях. — Ты же знаешь, что охранники совершают обход.

— С каких это пор Дмитрия Иванова волнуют правила? — Она проводит пальцем по шраму возле моего виска. — Все равно тебе принадлежит половина правления.

Я ловлю ее блуждающие пальцы, запечатлевая поцелуй на каждом. — Ты погубишь мою репутацию.

— Хорошо. — Она садится верхом на мои колени, глаза блестят в свете свечи. — Пора кому-то бросить вызов великому кукловоду.

Глядя на нее снизу-вверх, освещенную древними артефактами и современными лампочками безопасности, я поражаюсь тому, как сильно она изменила меня. Стены, которые я возвел после смерти матери, тщательный контроль, который я поддерживал, — все это рушится под прикосновениями Таш.

— Ты разрушила меня, — произношу я, оставляя дорожку поцелуев на ее шее. — Раньше я гордился тем, что я неприкасаемый.

Она приподнимает мой подбородок, встречаясь со мной взглядом. — А теперь?

— Теперь я хочу никогда не переставать прикасаться к тебе. — Правда срывается с моих губ прежде, чем я успеваю ее осознать. — Ты заставляешь меня забыть, кто я такой и что я натворил.

— Нет. — Она качает головой. — Я заставляю тебя вспомнить, кто ты есть. Под костюмами и играми власти.

Ее слова пронзают что-то глубоко внутри меня. Рядом с ней я не расчетливый второй сын или внушающий страх брат Иванов. Я просто Дмитрий, лишенный притворства и игр во власть.

— Останься со мной, — шепчу я ей в кожу. — Не только этой ночью. Всегда.

Она отвечает поцелуем, от которого у меня перехватывает дыхание и исчезают последние сомнения. Окруженный многовековой историей, я переписываю то, кто я есть, каждым прикосновением и общим вздохом.

Впервые с тех пор, как я увидел, как умирает мама, я не боюсь потерять контроль. С Таш, капитуляция ощущается как победа.

Эпилог

ТАШ

Шесть месяцев спустя...

Я лениво растягиваюсь на плюшевой гостиничной кровати, солнечный свет проникает сквозь тонкие занавески нашего люкса в отеле Ritz Paris. Простыни все еще хранят запах Дмитрия, хотя он ускользнул раньше, поцеловав и пообещав позавтракать.

Дверь со щелчком открывается, и входит Дмитрий, безупречно одетый в темно-синий кашемировый свитер и с белым бумажным пакетом в руках, который наполняет комнату ароматом свежеиспеченной выпечки.

— На завтрак, в твой день рождения, только самое лучшее, куколка. — Он ставит две чашки кофе от Coutume на антикварный приставной столик. — Я отказываюсь позволять тебе есть посредственные гостиничные круассаны, когда мы находимся в трех кварталах от лучшей буланжери в Париже.

— Тебе не обязательно было выходить. — Я сажусь, запахивая шелковый халат. — Но я не жалуюсь.

Он распаковывает золотистые слоеные круассаны, еще теплые, только что из духовки. — Шесть месяцев вместе, и ты думаешь, что я соглашусь на что-то меньшее, чем идеальное?

Я беру кофе, который он протягивает мне, вдыхая насыщенный аромат. — Последние месяцы были достаточно прекрасными.

— Так и есть. — Он устраивается рядом со мной на кровати, осторожно, чтобы не расплескать кофе. — Хотя я все еще просыпаюсь, удивляясь, как мне так повезло.

Я откусываю кусочек еще теплого круассана, наслаждаясь маслянистыми слоями. — Как дела у Эрика? Я видела Катарину на открытии галереи на прошлой неделе. Она казалась... счастливой.

Выражение лица Дмитрия смягчается. — С ней он другой. Спокойнее. Хотя он все еще суетиться над ней, как будто она может исчезнуть, если он моргнет.

— Не могу винить его после всего. — Я прижимаюсь к нему, и он обнимает меня. — Они подходят друг другу, ведь так? В их своеобразной напряженной манере.

— Как ты и я? — Его пальцы рисуют узоры на моем плече.

— Может быть, менее драматично, чем у нас. — Я улыбаюсь, уткнувшись ему в грудь. — Хотя, говоря о драме, как Алексей справляется с этим таинственным хакером? София упомянула, что он был более маниакален, чем обычно.

Дмитрий хихикает, я чувствую теплое урчание сквозь его свитер. — Он встретил достойную пару. Каждый раз, когда он думает, что близок, она ускользает. Я никогда не видел его таким расстроенным или заинтригованным.

— Она?

— Просто его теория. Говорит, что код обладает женской элегантностью. — Он качает головой. — Но наблюдение за тем, как он одержим идеей поймать ее, напоминает мне о том, каким я был с тобой.

— За исключением того, что я не пыталась активно разрушить ваши системы.

— Нет, вместо этого ты просто разрушила мои тщательно возведенные стены. — Его голос становится серьезным, нежным, какой мало кто когда-либо слышал. — Я никогда не думал, что у меня будет это, Таш. Кто-то, кто видит меня всего и все равно остается.

Я ставлю свой кофе, прежде чем повернуться к нему лицом. — Я люблю тебя всего. Даже те части, которые, по твоему мнению, я не должна.

Я снова потягиваюсь, неохотно покидая наше уютное гнездышко из простыней из египетского хлопка. — Ты не собираешься сказать мне, куда мы едем?

— Прими душ и оденься. — Глаза Дмитрия светятся любовью. — У меня распланирован весь день.

— Такой властный. — Я закатываю глаза, но не могу скрыть улыбку. — Некоторые вещи никогда не меняются.

— Ты хочешь чего-то другого? — Он наклоняется, чтобы поцеловать меня.

— Может, поменьше контроля? — Я поддразниваю.

Я направляюсь в отделанную мрамором ванную, где