Дочь майора Никитича (СИ) - Липницкая Ольга
Майор недовольно скривился.
Не бывает слишком много детей у женщины, которая была уверена в своем бесплодии.
Вон, четверых сама родила, пятого с улицы притащила!
Соколовский посмотрел в окно, где со всей этой ватагой ворковали подружки - кумушки.
Кажется, именно сейчас Ленка раздавала девчачьи футболочки и комбезики своим подругам. Первая из дочек в этой компании, Надюшка Чибис росла быстро, так что гардероб доходил до Марины Евгеньевны Расковой почти в неизменном виде. Кое-что прям с этикетками. Ну а оттуда передавалось теперь уже имеющим дочь Соколовским.
Никитич как раз смотрел, как Марийка азартно перебирает смешные юбчонки и шапочки с накладными цветками.
– Марий! – окликнул он ее раздраженно, – Ну сколько можно набирать! У нас же дома три шкафа вещей!
– Ничего ты не понимаешь! – отмахнулась от него жена, – Это же де-е-е-евочка!
И со счастливой улыбкой продолжила перебирать розовые песочники.
Майор только закатил глаза и покачал головой.
– Так, давай мне кого-нибудь, пошли домой, спать пора. – Никитич попращался с мужиками, подхватил какого-то чернявенького пацаненка.
Замер, внимательно на него посмотрел, поставил обратно, взял другого.
– Андрюш, Женечка, видимо, опять животиком мучается, – пожаловалась ему Марийка, – Возьми Женечку.
– Женечка, Женечка, – заворчал майор, подхватывая крохотную девочку, – по оригинальней ничего не могла придумать?
– А тебе что, имя не нравится? – хмыкнула Марийка.
– Путаться будем, – буркнул майор.
– Не будем, – довольно улыбнулась деревенская ведьмочка, отметив про себя, что в картине мира ее мужа девочка уже стала частью семьи.
Домой пришли быстро.
Большая ванная наполнилась пеной, резиновыми крокодилами, утками, корабликами и мальчишками. Тремя. Младших купали пока на руках. В пластиковый таз набрали теплой воды, Марийка добавила крепкого отвара ромашки…
– Держи, – передала она майору младшего сына.
Купать – это была ее обязанность. Марийка долго склонившись после родов не выдерживала, спина не позволяла…
Пока Женечка булькал и дергал ножками Марийка улеглась кормить Женечку.
Майор, смешно воркуя, промывал складочки, капал малышу на носик, протирал ушки, глазки… С нежностью, которая свойственна только настоящим мужчинам, укутал ребенка в полотенце.
– Давай мама, пересменка.
И в ванную полетел следующий Женечка. Точнее, следующая.
Марийка замерла. Физически прикусила себе язык.
Но из ванной все тем же тоном раздавалось лишь:
– Водичка, водичка, умой мое личико…
Ну еще немножко веселый гогот пацанов и тихое воркование сытой и довольной девочки.
Ведьмочка аж встала и на цыпочках подошла к дверям в ванную. Майор стоял, склонившись над ванночкой, и нежно, с любовью улыбался, внимательно разглядывая крошку в своих руках.
На утро Соколовский засобирался в Москву.
– Отпуск же еще не закончился?! – удивилась Марийка.
– Да мне не надолго! – отмахнулся майор, – По делам!
В свои дела Никитич жену никогда не посвящал. Ну почти. Если только совсем чуть-чуть. Когда Марийка сама уже в тех делах увязала по уши.
– А ты к Даше иди, там тоже работенка есть. – загадочно обронил на ходу майор и уехал.
А Марийка, хмыкнув, действительно пошла к своей подруге. Она все равно туда собиралась.
Дарья Сергеевна Раскова, в девичестве Дашкова, принялась воплощать в жизнь план, разработанный накануне мужчинами.
Ей захотелось обменяться опытом с новой учительницей. Дарья Сергеевна, примерно за месяц до рождения своей дочери, все же зарегистрировала детское образовательное учреждение широкого профиля.
И сейчас она по телефону уговаривала учительницу увидеться и обменяться опытом.
– Да, да, конечно, я понимаю, что вы очень заняты, – Дарья Сергеевна округляла глаза, что, впрочем, никак не отражалась на ее идеально выверенных интонациях, – Я могу оплатить ваше время! Мне очень нужно! Я была бы безумно рада!
Разговор продолжался более пятнадцати минут.
– Не согласилась, – с раздражением оттолкнула от себя телефон Дарья Сергеевна, – Просто зайти и поговорить об обучении! Вы можете себе такое представить? – она обвела взглядом подруг, – По девкам деревенским шастать у нее есть время, а поговорить о методике и педагогике нет.
– Ох не к добру это, – протянула Ленка.
– Ну, может Андрей что выяснит, – хмыкнула Марийка.
Подруги на нее удивленно посмотрели:
– Ну он в Москву укатил, – отмахнулась она, – Работы еще нет, а какие-то таинственные “дела”.
Женщины переглянулись, понимающе усмехнулись…
– Так! – поднялась Марийка, – Ладно, пошла я домой. Даш, старшие у тебя?
– У меня, – кивнула Раскова, – Сейчас Колька придет, будут кораблики мастерить.
– Оставьте мне хотя бы пятнадцать пальцев, – округлила глаза Марийка, и, подхватив две люльки, сбежала из детского сада под громкий смех подруг.
Ее день неспешно тянулся в привычной суете.
Младенцы, к Марийкиной радости, по дороге укачались в коляске и уснули. Она приказала Рыжему смотреть за люльками, а сама запустила по дому робота пылесоса.
Дел у нее было немного: запустить стирку, поставить вариться бульон, начистить килограмма два картошки, курицу специями натереть, замариновать, бисквит взбить, в духовку засунуть.
Так, в общем, всего ничего…
И она почти все успела, когда с веранды раздался детский плач.
И все бы ничего, только тут же протяжно и очень грозно завыл кот.
Глава 9
– Вы еще кто такие? И что вы тут устроили? – выскочила на веранду Марийка и застыла в позе разгневанной богини, уперев руки в боки.
Рядом с мирно посапывающими младенцами и шипящим, взъерошенным котом высились, словно монументы бюрократического безумия, три женских фигуры.
Хотя назвать их женщинами язык не поворачивался – тетки! Иди даже карикатуры на теток. Юбки немыслимого кроя, пиджаки, готовые лопнуть на откормленных боках, волосы, засаленные и стянутые в тощие пучки.
Их очки с толстыми линзами увеличивали глаза, делая взгляд пустым и стеклянным, как у глубоководных рыб. А рядом, словно муха, назойливо жужжала и юлила учительница Нина Аркадьевна.
– Вот! – взвизгнула она, источая ядовитое торжество. – Ну, вы же видите! Сами видите!
Три казенные фурии синхронно повернули к Марийке свои лица. В их взглядах читалось не просто пренебрежение – вселенская, глубокая брезгливость ко всему живому, не упакованному в инструкции.
– Личность абсолютно асоциальна! – впала в канцелярский экстаз Нина Аркадьевна. – Вы знаете, чем она промышляет? Шарлатанка! Маргиналка! Ведьмой, между прочим, величается! И деньги с людей берет! – выкрикнула она, словно выставив на свет божий страшнейшую тайну.
– Я ничего не беру! – опешила Марийка, и это была ее первая роковая ошибка.
– Видите! – учительница аж подпрыгнула от восторга, окончательно выводя из себя кота. – Она даже не отрицает своего… колдовского статуса!
Одна из теток, с лицом, как прокисшее тесто, брезгливо поморщилась. Другая, прищурившись, с недоверием оглядела большой ухоженный дом – он явно не вписывался в ее картину мира о притонах маргиналов.
– Так! – Марийка встряхнула головой, пытаясь отогнать ощущение сюрреалистичного кошмара. – Последний раз! Вы находитесь на частной территории! Если у вас нет документов и ордера – немедленно за калитку! – ее рука взметнулась, указывая путь объемным дамам.
– Документы имеются, – просипела третья тетка, и ее голос прозвучал как скрежет ржавых шестеренок.
Перед лицом Марийки возникло удостоверение инспектора по делам несовершеннолетних. Вслед за ним, словно вытаскивая козырной туз, вторая дама извлекла корочку органов опеки.
– Поступил сигнал, – загудела она высокомерным, гнусавым голосом, – о создании условий, угрожающих жизни и здоровью несовершеннолетних. Антисанитария. Отсутствие присмотра. Налицо.
