Дочь майора Никитича (СИ) - Липницкая Ольга
– У меня?! – возмутилась Марийка.
Вторая ошибка. Возмущаться перед этими дамами не полагалось. Любое возражение, даже высказанное лебезящим тоном, считалось агрессией и неповиновением. А уж Марийкины голос и интонации тянули попросту на призыв к государственному перевороту.
– У вас, у вас! – отрезала тетка номер три, тыча пальцем в кота. – Это что за разносчик заразы? Уличный кот в непосредственной близости от младенцев! Вы о токсоплазмозе в курсе? О гельминтозах? Или вам нормы СанПиНа не указ?
– В смысле, уличный? Да вы о чем вообще? Он же домашний… – Марийка беспомощно округлила глаза, чувствуя, как почва уходит из-под ног. – Вам бы лучше настоящих проблем поискать, у порядочных семей детей отбирают!
– А где у вас на лбу написано, что вы порядочная? – ехидно прошипела училка, пьянея от своей безнаказанности. – Вы по всему поселку сбродом непонятным шляетесь!
– Да кто ты вообще такая, чтобы… – начала Марийка, но это была уже третья, фатальная ошибка.
– ВИДИТЕ! – взревела Нина Аркадьевна, обращаясь к теткам как к высшему суду. – Агрессия! Полное неприятие критики! Угрозы!
– Так! Прекращаем этот цирк! – попыталась взять себя в руки Марийка. – Ваши документы еще не дают вам права…
– У нас-то права есть, – перебила ее тетка с лицом из прокисшего теста, и в ее глазах блеснула хищная искорка. – А у вас они есть?
– В… в смысле? – Марийка почувствовала, как кровь отливает от лица.
Ловушка захлопнулась.
– Документы на детей. Свидетельства о рождении. Предъявите, – выдохнула ей в лицо вторая дама, и слова прозвучали как приговор.
– Им… им меньше месяца, – испуганно выдохнула Марийка, ощущая ледяную пустоту в животе. – Мы еще не успели…
– Медсправки из роддома! Форма №… – начала загибать пальцы третья тетка.
И Марийка в ужасе замерла…
Глава 10
– Документы! – напирали тетки. – Документы-то на детей у вас есть? Предъявите!
Их голоса сливались в единый плоский и безжалостный вопль. Сердце Марийки ушло в пятки, оставив за грудиной трепещущую пустоту.
– Конечно есть! – выдохнула она, собрав волю в кулак. – Сейчас!
Деревенская ведьмочка лихорадочно подхватила обе люльки, не обращая внимания на плач разбуженных младенцев, и пулей скрылась в доме!
– Э! – завопила самая горластая тетка. – Куда? Куда пошла?
– Да я же не могу их оставить тут одних! – выкрикнула Марийка уже дрожащим, срывающимся на фальцет голосом и…
Со всей силы толкнула дверь!
Новое, толстое, надежное полотно с громким щелчком захлопнулось. Непослушные, липкие от страха пальцы с трудом повернули железный флажок замка, щелкнул засов, задвижка. Мир сузился до толщины входной двери.
– А ну открой! – немедленно начали барабанить снаружи.
Кулаки, колени, каблуки выбивали дробь по дереву.
– Открой немедленно, полицию вызовем! Сама себе хуже делаешь!
– Вызывайте, – судорожно прошептала Марийка, прислонившись лбом к прохладной поверхности.
Древесина вибрировала, почти не скрадывала звук, но стояла твердой защитой между Марийкой и тем сумасшествием, что творилось снаружи.
– Вызывайте… – бормотала она не им, а себе.
Подхватила с кухонного стола телефон. Дрожащим, плохо слушающимся пальцем нашла номер любимого.
– Ну же! – всхлипнула она, теребя свободной рукой край блузки, закусывая губу до боли. – Андрей, ну возьми же трубку!
Тишина в ответ. Гудки. У Никитича на работе такое случалось. Не всегда мог ответить. Потом всегда перезванивал. Но будет ли у Марийки это “потом”? А у ее детей? У их с Андрейкой детей?! Сейчас счет шел на секунды.
С раздражением, граничащим с истерикой, сбросила безответный вызов, лихорадочно листая контакты. Второй номер. Последняя надежда.
– Даша! – выкрикнула она, едва в трубке послышалось дыхание. – Даш, родная, у меня тут опека! Под окнами! Помоги, не знаю как! Девчушку хоть на вертолете вывозите, срочно! У меня же справка… справка-то только на мальчика!
Бросила телефон на лавку, словно он стал раскаленным железом. Прижала ко рту дрожащие пальцы. Всхлипнула. Со двора, сквозь стекло, неслось:
– Откройте немедленно! У нас есть постановление! Вы нарушаете закон!
– Сейчас, сейчас, – зашептала Марийка, поворачиваясь спиной к окну.
Не теткам, конечно, шептала. Плачущим, перепуганным младенцам.
– Тихо, тихо, мои хорошие…
Она сгребла на руки сразу обоих, прижала к груди, качаясь на месте. Они пахли молоком, теплом, домом – всем тем, что у нее сейчас пытались отнять.
– Мама здесь, мамочка никому вас не отдаст, нет…
А на улице тем временем нарастала истерика совсем другого рода:
– Женщина! Вы сядете! За воровство детей и сопротивление закону! – орала уже охрипшим, злым голосом училка.
– Вы ж мои крошки, вы ж мои лапушки, – металась Марийка по горнице, заглядывая в окна, соображая, в какое можно вылезти, куда бежать. Спастись. Спрятаться.
И тут со двора донеслись новые голоса. Мужские. Громкие. Возмущенные.
– Вы кто такие? – пробасил кто-то.
Голос был до боли знакомый. Чибис!
Завибрировал телефон! Сообщение от Даши.
Сердце екнуло!
“Евген сейчас подойдет к окну в детской. Отдай девочку ему. Он вынесет, пока Юра отвлекает!”
– Документы! – снова завела свою шарманку самая настырная тетка.
– Вы сами-то на каком основании? Предъявите ваши! – парировал мужской голос.
– Ждем участкового и юристов! – спустя пару секунд скомандовал тот же голос.
– Отлично! – уже женское возмущение. – Ждем! Все вместе и подождем!
Марийка, затаив дыхание, ловила обрывки фраз.
То и дело подбегала к указанному окну, только никого около него не было.
Дети кричали все громче и требовательнее, но она уже почти не слышала их сквозь гул в собственной голове. Ноги стали ватными, подкашивались. Дышать было нечем.
Марийка рванула в спальню. Там, в книжном шкафу, лежали все документы. Справка! На мальчика справка же есть! Есть? Где же она?
Заветной бумажки, небрежно брошенной в папку с паспортами три недели назад, на месте не было!
Марийка пролистала содержимое папки еще раз. Еще. Вытащила, вывернула на пол весь ящик, разметала в стороны…
Справки на их с Андреем сына не было.
Марийка тихо завыла, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
И тут над всем этим хаосом, нарастая, завыла сирена. Резкая, пронзительная, как нож по стеклу. Во дворе затормозила машина, скрипнули двери.
Словно в самом дурном и дешевом сериале, из старенькой “Лады” высыпал наряд патрульных. Сапоги гулко застучали по щебню.
– В чем дело? Что тут у вас? – раздался молодой, жесткий голос.
– Товарищ лейтенант, – тут же, подобравшись, завела уже сладковатым, казенным голосом та самая тетка, что до поры помалкивала. – Я инспектор ПДН. Идем с проверкой. Налицо сокрытие ребенка, неподчинение законным требованиям, сопротивление. Просим содействия. Дом надо вскрыть.
– На каком основании? – не сдавался Чибис.
– Угроза жизни и здоровью несовершеннолетних! – отчеканила тетка.
И в этот момент Марийка услышала то, от чего кровь застыла в жилах. Тяжелые, грубые, неумолимые шаги на своем собственном крыльце. Два шага. Скрип ступеней. Металл звякнул о металл – кто-то пробовал на прочность ручку.
Телефон снова пискнул.
Даша.
“Женя не может войти, дом оцепили!”
Как?! Этого попросту не может быть!
Марийка прижимала к себе двух плачущих младенцев, не веря, что в этом мире может произойти что-то, что разлучит ее с ними.
Нет!
Она же их хотела! Она же… Ведьма! Вся деревня говорит, что Марийка ведьма! Если она из ниоткуда себе девочку взяла, достала, словно цветок из-под асфальта, то неужели не сможет сохранить?
Марийка глубоко вздохнула, задержала дыхание, как перед прыжком в воду, плотно сжала губы, зажмурилась и…
– Что здесь происходит? – услышала она резкий, грубый, безумно любимый голос.
