Жестокий муж - Арина Вильде
Я быстро киваю, чувствуя, как страх немного отпускает, и спешу к дочери.
Мы немного играем, потом я укладываю Диану спать, глажу её волосы, слушая её ровное дыхание.
Она спит спокойно, а я почти забываю обо всем происходящем.
Но через минуту до меня доносится тихий звук шагов — это Захар ходит по гостиной. Время от времени слышу, как он отвечает на звонки: голос его приглушённый, но напряжённый.
Затем звуки замирают, и я крадусь к двери, выглядываю в коридор. Он на балконе, едва различимый силуэт в полумраке.
Подхожу ближе, не зная, заметил ли он меня, но когда оказываюсь почти у двери, слышу, как Захар срывается на крик, грубо говоря что-то помощнику.
Когда он, наконец, отключается, я молча стою, смотря на него. Его лицо напряжено, щскулы резко очерчены, на лбу проступают морщины. Захар закуривает, чуть прикрывает глаза, и на мгновение я поражаюсь, насколько он… красив. Прямо как раньше, когда я была в него влюблена и восхищалась им.
— Могу я спросить у тебя кое-что, Захар? Раз сегодня мы с тобой впервые за долгое время можем спокойно поговорить, не пытаясь задеть друг друга.
Захар задирает голову, выпускает в небо белую струю дыма. Кивает, мол продолжай, я слушаю.
— О каком слитом проекте ты говорил, Захар? Что я сделала, кроме того, что рассказала правду на том гребенном интервью? — спрашиваю тот, что не давало мне покоя все это время. Но в прошлый раз, когда я подняла эту тему, Захар даже объяснять ничего не захотел. А я понятия не имела о чем речь.
Он медленно поворачивается, в его взгляде зреет злость.
— Ты серьёзно? — в голосе слышится смесь изумления и раздражения. — Ты сейчас хочешь поговорить об этом?
Но я не отступаю, внутренне собираюсь с силами.
— Мне нужно знать. Мне нужно понимать, в чём ты меня обвиняешь, Захар. Ты злишься на меня, а я даже не знаю, за что. Мы оба в прошлом наделали много ошибок. Ты, вместо того чтобы отказаться от этого брака и жениться на любимой женщине, выбрал выгоду для себя. Я, вместо того, чтобы понять, что ты никогда не будешь моим, наивно верила, что однажды ты увидишь, что я намного лучше твоей Евы и останешься со мной. Но время назад повернуть нельзя, Захар. И результат всего этого — наша дочь, которая не должна видеть, что мы с тобой ненавидим друг друга. И я считаю, что я вправе узнать, какие еще грехи ты на меня повесил.
— Твоя ошибка, Юля, только в одном — ты слишком сильно поверила в то, что Гордееву есть до тебя дело.
— Захар, я скажу только раз и хочу, чтобы ты меня услышал. Я не сливала никаких проектов. У меня не было к ним доступа. Я к тебе несколько раз в офис приходила, а меня даже на порог твоего кабинета не пустили. Ты говорил о каких-то отелях, но я понятия не имею о чем речь. Поэтому тебе стоит задуматься о том, что, возможно, среди твоей команды есть кто-то еще, работающий на Гордеева.
— Послушай, Юля, Гордеев ясно дал понять, что слила проект моя баба, — заводится он.
— А она у тебя одна? — из горла вырывается нервный смешок.
Лицо Захара на мгновенье каменеет. Его рука замирает в воздухе, так и не донеся сигару к губам. Он будто взвешивает все за и против. Встряхивает головой, тушит об железные поручни сигарету и выходит, оставив меня одну на балконе.
Глава 48
Стою у плиты. Помешиваю суп. На кухне пахнет специями и мясом. Тепло. Уютно. Всё, как должно быть дома. Правда дом не мой. А Захара. Мы уже две недели как живем здесь под присмотром его охраны.
Я чувствую себя виноватой. Потому что все это произошло по моей вине. Поэтому не спорю. Покорно делаю то, что он говорит. И очень сильно удивляюсь каждый раз, когда после работы он приходит сюда. Проглатываю все язвительные вопросы о том, а как же Ева?
— Мама, а папа приедет?
Поворачиваюсь на голос. Стоит моя девочка, маленькая, серьезная, и платье на ней... Нежно-розовое, с кружевом по краям, пышное, как облачко. Я берегла его для праздника в садике. А она вот сейчас надела.
— Не знаю, — говорю осторожно.
Диана опускает глаза. Теребит подол платья. Спрашивать, зачем она нарядилась, нет смысла. Понятно для кого. Для него.
— А давай ему позвоним?
Она предлагает это по несколько раз на протяжении дня. Я то отмахиваюсь, то увиливаю, то обещаю, что напишем в мессенджере.
— Он может быть занят. Ты же знаешь, папа не всегда отвечает сразу.
— Ну, пожалуйста, мам. Я ему всё скажу сама, ладно? Только дай телефон.
— Не сейчас, Диан. Видишь, я занята. — Обвожу рукой кухню.
Вижу, как её плечики чуть опустились. Всё поняла, но всё равно ждёт.
Вытираю руки об полотенце и подхожу к Диане. Присаживаюсь на корточки, ловлю взгляд.
— Давай-ка, малышка, поправим тебе бантик. — Бантик, завязанный неумело, висит криво, но это так мило.
Тянусь поправить.
Диана следит с улыбкой. Хихикает.
— А давай-ка в гостиную? Там вроде ещё куча подарков осталась, не распакованных. Помнишь?
Любимые глаза загораются, как лампочки.
— О, точно!
Легонько глажу её по плечу.
— Умница. Потом вместе папе позвоним, хорошо?
Когда малышка скрывается за дверью, поднимаюсь на ноги. Вздыхаю и возвращаюсь к плите. Суп почти готов, но мысли совсем не о нём.
Сегодня люди Билецкого привезли наши вещи. Мои и Дианкины.
А вместе с ними целую гору коробок, обернутых яркой подарочной бумагой. Как будто Новый год или Рождество наступили неожиданно в середине недели. Захар явно решил не мелочиться.
В другое время я бы разнесла его в пух и прах за такое. Но сейчас... Сейчас не до этого. Пусть.
А хочу ли я, чтобы он приехал? Находиться с ним под одной крышей... Разве это хорошая идея?
Ну конечно, не хочешь, Юля. Только вот зачем тогда поставила лишнюю тарелку на стол? Кто ещё к тебе в гости собирается?
Тупо стою и смотрю на эту тарелку. Смешно. Или грустно. Не знаю.
Вздыхаю глубоко, пытаюсь вытолкнуть из себя все эти мысли о Захаре. Подхожу к плите, выключаю суп. Открываю духовку, проверяю запеканку. Почти готова. Щёлкаю выключателем, пусть дойдёт сама.
