Договор на нелюбовь - Евсения Медведева

– Туда, где нас никто не побеспокоит…

Глава 42.

Царёв сказал – не побеспокоят – Царёв сделал. Демонстративно вырубил свой телефон, снял часы и сжал мою руку, приятно обласкав металлом на своём безымянном пальце. Спокойно было, когда мы сели в частный самолёт, хорошо было, когда засыпала в его крепких объятиях и волнительно было, когда мчались на бешеной скорости вдоль кромки моря на арендованном автомобиле…

Не задавала вопросов, лишь взгляд не сводила с обручального кольца, которое он надел добровольно. Любит? Тогда пусть скажет…

– Люблю, – прозвучало как выстрел, и мысли мои улетучились, рассеивая туман, в котором находилась всю дорогу. Вздрогнула и повернула голову. Машина была припаркована у небольшого современного домика, стыдливо спрятавшегося в зелени пальм, а Саша сидел на корточках, ожидая, когда я очнусь от своего морока. Он улыбался, а глаза были голубые-голубые, как ясное июльское небо. Стало тепло, а вопросы и мысли улетучились.

Царёв и правда волшебный какой-то. Он своим взглядом может вывести меня из себя, а может и успокоить, как сейчас. Сердце замедляет ритм своего безумного танца, а на душе становится тепло.

Он поднялся, протянул мне руку и помог выйти из машины. Переплел наши пальцы, нагнулся, чтобы глаза оказались на одном уровне.

– Катя, люди так много говорят! Слова…обещания… клятвы. Все это становится пылью и пеплом. Мы стали забывать, что за словами всегда должно быть действие, поступок и подтверждение, в противном случае это ничего не значит. Царёва, дай мне возможность делать, а не говорить? Только ты должна знать, что я от тебя буду ждать того же. Вместе, Царёва, только вместе…

– Хорошо, – в горле образовался ком. Еле сдерживала слёзы счастья, потому что это было самое романтичное признание в любви, а еще, потому что знала, что если он что-то пообещал, то обязательно сделает. И это больше слов.

– Люблю, Царёва, – добил меня Саша, поднял на руки и позволил растечься по нему безвольной куклой.

– Люблю, Царёв, – выдохнула и стала целовать его шею. Пальцы зарылись в его густых волосах, наслаждаясь ласковым теплом и ароматом пьяного цитруса.

– Моя, – взгляд его стал темнеть, а руки сжиматься. Он словно не верил, что я в его руках, что с ним. Что его теперь. Что я его теперь.

– Твоя, Саша…

Царёв зарычал и рванул с места, влетел в дом, как ураган, сметая всё на своём пути… Не снимая обуви, взбежал по лестнице, не отводя от меня глаз. Остановился лишь у дверей, толкнул ногой и темноту коридора озарил мягкий свет.

Вся спальня была заставлена свечами в высоких стеклянных колбах, меж которых плотным ковром были раскиданы лепестки роз.

– Кто бы сомневался. Долго готовился? – рассмеялась я, прижимаясь к нему ещё сильнее. Искала его губы.

– Всю жизнь, – рассмеялся он, прижимая к себе. – Все искал занозу, что душу мне в лепестки растерзает!

– Поздравляю, милый. Ты её нашел, а теперь целуй, Царёв!

И он дал мне то, что хочу. В чем нуждалась, как в воздухе.

Искала в себе сомнение, страх, нервозность, но не было этого ничего, потому что в его взгляде было спокойствие, уверенность и любовь.

Как только он опустил меня на ноги, руки сами потянулись к вороту его рубашки. Не спешила, прекрасно понимая, что никто не потревожит. Не прервёт, что он мой сегодня. И завтра, и навсегда.

– Мой ты, Саша…

Перебирала пуговицы, едва касаясь его кожи, расстегнула запонки, и звон металла о паркет резанул тишину. Рубашка ненужным клочком ткани улетела на пол, а мои руки легли на грудь, в которой бешено билось сердце.

– Катерина, – Царёв сдернул с меня платье и одним движением опустил на кровать.

Улыбался… А я знала чему. Тому что после утренних игр мои трусики до сих пор валялись под креслом, куда Саша ловко запнул их, проводя экскурсию по квартире. Ему оставалось лишь сдернуть бюстгалтер, чтобы ничего нас не разделяло. Кожа к коже…

Щедрые поцелуи обрушились на моё тело весенним дождём. В его движениях не было резкости, спешки и сомнения. Знал, что делает, лишь взгляд его выдавал бурю, что бесилась внутри. Боялся напугать… Не давил, обращаясь, как с вазой хрустальной. А это раздражало меня! Хотелось резкости, откровенности и пошлости, что он продемонстрировал меня сегодня утром. Повтора хотелось!

– Саша, – опустила руки ему на плечи, впиваясь ногтями в кожу, чтобы он почувствовал, что сгорает он не один, вместе горим. – Твоей хочу быть. Сейчас же, Царёв!

Мои слова прозвучали, как выстрел. Предохранитель его сорвало, и рык разорвал тишину спальни. Мы, как сумасшедшие, начали срывать друг с друга одежду, прерываясь лишь на поцелуи, а когда остатки ненужной преграды скрылись на полу, он обрушился диким поцелуем, что дарил головокружение. Губы его стали напряженными, а объятия крепкими. Касания оставляли ожоги по всему телу.

Расслабилась, позволяя ему играть с моим телом так, как он того хочет. А хотел он все и сразу. Кусал, целовал, сжимал и одновременно поглаживал горящую от его касаний кожу.

А как только он втянул губами сосок, а второй зажал между пальцами, я застонала. Внутри все кипело, возбуждение дикой волной разгонялось в теле, ударяя в самый низ живота, заставляя по инерции сжимать мышцы. Я никогда не ощущала подобного. Это было на грани! Меня словно сминали тисками до боли. Но боль эта была странная, он неё стонать хотелось, а не кричать. И я стонала. Громко, не таясь и не смущаясь. А когда поцелуи его заскользили по животу, и вовсе зарычала, понимая, что не вынесу этого. Облегчения хотелось! Боли хотелось! И почувствовать его внутри себя хотелось до безумия.

– Я ощутить тебя хочу! Что ты мой, почувствовать, хватит играть! – почему-то закричала я. В моем крике не было мольбы, лишь ультиматум. звенящее требование.

– Чёрт, Катька, что ты со мной делаешь? – зашипел он, прижимаясь ко мне.

– Свое забираю, Царев, – я обхватила его ногами, чуть приподнялась и стала требовательно подергивать бёдрами. Твердый, как камень член раздвигал складочки, скользил по влаге и утыкался в клитор. Сама истязала себя, наблюдая, как темнеет взгляд Саши. Он словно специально доводил себя до предела, чтобы запомнить этот день навсегда… А мне рыдать хотелось от предвкушения. Никто не потревожит! Никто не заберёт у меня моего Царевича. – Ты мой теперь….

Я дышать перестала, наблюдая за тем, как он широко развел мои ноги, опустил одну руку на живот, а второй взял свой член. Гладкая головка заскользила по складочкам, разнося мою влагу по ним. Большой палец опустился на клитор и стал скользить вверх-вниз. Сначала легко, повторяя движения бедер, потом с нажимом.

Перед глазами потемнело, я стала выгибаться, отчаянно сжимая в кулаках холодную простынь. И в этот момент ощутила его…