Спаси сердце короля - Фэя Моран

– Что ж, план великолепен, – признаёт Эдмунд Харкнесс, смягчившись. – А что думаешь ты, Итан?

Итан издаёт язвительный смешок:

– Жаль терять столько людей, которых мы ещё могли замучить. Репутация может полететь к чертям.

– Репутация – это роскошь, которую мы пока можем ещё себе позволить, – отвечает Гай. – Мы потеряем часть территорий, но зато избавимся от гниющей коррупции, которая угрожает всему нашему влиянию. Ирландцы возьмут на себя проблемы, мы же отстранимся, сохранив лицо и влияние в других регионах. У нас есть целый Лондон, Брайтон, Манчестер, Шеффилд, Бристоль, Лидс и Ньюкасл-апон-Тайн. Потеря Бирмингема и Ливерпуля не так значительна.

Гай врёт. И так искусно, что даже сам верит. На самом деле никаких проблем в этих городах у них нет, как и нет желания так солить ирландцам. Он попросту хочет заткнуть возмущение своих дядей. Города он отдал ирландцам взамен на кое-что другое.

Итан наблюдает за своим племянником с интересом, при этом в мыслях желая раздавить его, как букашку. Вся эта власть, как он считает, должна быть его, а в будущем передаться его сыну, Каспиану Харкнессу, а не этому чертёнку, возомнившему себя умнее остальных. Того жалкого представления во дворе поместья в Клайд-Хилле словно и не было. Перед ними сейчас сидит именно Кровавый принц, хотя все думали, что им удастся избавиться от этого мальчишки в два счёта. Кто бы мог подумать, что сын Вистана, над которым он всячески издевался с детства, приобретёт такую мощь сразу после своей «коронации»? В это мало кто верил, но это случилось.

В этот момент Гаю кажется, что он окончательно превращается в своего отца. Берёт его манеру говорить, сидеть, вести себя… Ну, почти. Гай разве что никогда не сможет поднять руку на свою жену. «Временную жену», – поправляет его внутренний голос, напоминая о том, что совсем скоро ему придётся отпустить Каталину. Даже мысли об этом отдаются в груди тяжестью, и он представить себе не может, что произойдёт с его душой, когда этот день настанет. Когда он взглянет на неё в последний раз и скажет: «Прощай». Она заберёт с собой всё хорошее, что в нём ещё остаётся. Она уже это делала. Не так давно. Гай мог просто забыть о ней и жить дальше, но мысли о том, что она всё ещё с его фамилией, с его происхождением, они не давали покоя. Потому что весь этот грязный мир будет следовать за ней по пятам, если она не вернёт свою прошлую личность.

Вот почему он её нашёл. Только для этого. Чтобы дать ей свободу, о которой она мечтает столько времени. Ему больно думать о том, что она никогда не стремилась к нему в той степени, что он к ней. Гай понимает, что жизнь всегда находит поводы его замучить. И бьёт она по самому больному.

Для Гая самым больным стала Каталина.

Мысли о ней всегда оставляют горечь, но он надеется, что однажды она исчезнет, и его мир снова станет прежним. Он станет чёрствым… бездушным, может, по итогу и в самом деле превратится в точную копию отца. Это наилучший вариант. Только будучи таким он выживет. А выживать ему нужно – ради Тео, который у него ещё остался. Именно о младшем брате он вспоминает, когда мысли о скором уходе Каталины пожирают его изнутри и хочется опустить руки. Тео станет весомой причиной держаться за эту жизнь. Как и друзья.

Только они у него и остались.

* * *

Возможно, ужин в комнате ближе к вечеру мне организовал Гай, потому что я ничего на кухню не сообщала, а мне принесли кусок жареной индейки под каким-то соусом и запечённые овощи в качестве гарнира. Я съедаю не всё – у меня почти нет аппетита. Так что просто ставлю тарелку с остатками на тумбу возле кровати, умываюсь в ванной, переодеваюсь всё в ту же сорочку и забираюсь под тёплое мягкое одеяло. Удивительно, что меня больше не посещает тревожность. В этой спальне я словно… в безопасности. Будто ночую в гостях у близкого человека, а не нахожусь в логове чудовищ.

Щелчки в двери спустя некоторое время после этого возвещают о том, что хозяин комнаты вернулся, и мне становится тяжелее дышать. Гай входит в спальню с очень усталым видом. Он потирает переносицу и садится на софу, опуская голову, из-за чего его заглаженные назад до этого волосы выбиваются из идеальной причёски.

– Ты поужинала? – спрашивает он, не поднимая головы.

– Да, – отвечаю я, теперь точно убедившись в том, что это было его повеление – принести мне поесть. – Спасибо.

Наконец Гай садится ровно, потирая шею и устремив на меня взгляд своих прекрасных глаз. Он выглядит так, будто вот-вот свалится без сил. Я хочу спросить, как прошёл разговор с семьёй насчёт сделки с ирландцами, но вовремя одёргиваю себя.

Хватит делать вид, что тебя это касается. Не докучай ему своими вопросами. Ты и так слишком много проблем ему доставила.

Когда Гай встаёт и подходит к кровати, чтобы взять подушку, я спрашиваю:

– Что ты делаешь?

Он отвечает сразу:

– Я посплю на диване, не волнуйся.

– Но почему?

Его, кажется, удивляет этот вопрос, но он, стараясь не подавать вида, говорит:

– Чтобы не смущать тебя.

– Но мы ведь муж и жена… Пока что.

У него вверх ползут брови. Выражение его лица такое, словно Гай не понимает, чего от него хотят. Или думает, что неправильно всё понимает. Словно человек, которого только разбудили и уже что-то требуют.

– Хочешь, чтобы мы спали в одной постели? – уточняет он, нахмурившись.

– Это твоя комната. И ты, кажется, очень устал. Я не хочу, чтобы ты теснился на диване.

– Мне не трудно.

– Гай, – серьёзным тоном выговариваю я его имя. – Ложись на свою кровать.

Он выглядит крайне смущённым и неуверенным. Как будто я пытаюсь загнать его в какую-то ловушку. В его взгляде читается полное недоверие.

– Ты не брезгуешь спать со мной в одной постели? – горько усмехнувшись, спрашивает Гай.

– Честно говоря, спать с тобой мне всегда нравилось. В обоих смыслах.

Я едва сдерживаю в себе смех, который так и норовит вырваться наружу из-за сменившегося выражения на его лице. Видеть его таким застенчивым… это так необычно. Гая принимают за ужасного человека, рождённого для жестокости, но рядом со мной он всегда был таким нежным, ласковым и милым, что я долго не могла поверить