Разрушь меня - Бьянка Коул

— Черт бы его побрал, — шепчу я, откидывая голову на плитку.

Моя рука сама собой скользит вниз по животу. Я должна остановиться. Я не должна позволять ему так влиять на меня. Но я не могу не представлять, что бы произошло, если бы Карл не вмешался. Поцеловал бы меня Дмитрий? Эти идеально ухоженные руки разорвали бы на мне блузку?

Я прикусываю губу, когда мои пальцы находят свою цель. Я представляю, как его прикосновения доставляют мне удовольствие. Его голос звучит у меня в ушах, говоря мне, как сильно я его очаровываю. Как мое неповиновение сводит его с ума.

К тому времени, как я заканчиваю, вода уже остывает. Стыд и возбуждение борются в моей груди, пока я вытираюсь. Это влечение опасно — он опасен. Но теперь, когда он в совете директоров музея, мне придется видеться с ним регулярно. Смиряться с этими понимающими глазами, с этой сдержанной улыбкой, которая сулит грех

Я падаю в постель, все еще влажная после душа. Заснуть кажется невозможным. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу его — трещину в его идеальной маске, голод, который он не мог полностью скрыть. И что еще хуже, я знаю, что он увидел ту же самую потребность, отразившуюся в моих глазах.

Глава 7

ДМИТРИЙ

Я осматриваю оживленную галерею музея, отмечая точное расположение каждого шедевра эпохи Возрождения. Пресса толпится возле Боттичелли, их камеры мигают, директор музея оживленно жестикулирует. Старые деньги смешиваются с новыми, а бокалы с шампанским отражают свет хрустальных люстр.

— Мистер Иванов. — Ассистентка куратора спешит к нам, прижимая к груди блокнот. — Мы не ждали вас сегодня вечером.

Я поправляю запонку. — Правление не требует приглашений.

Ее лицо вспыхивает, когда она кивает и убегает. Эти события наскучили мне, но я никогда не упускаю возможности понаблюдать. Особенно когда...

Вот и она. Наташа привлекает к себе внимание в облегающем бордовом платье, ее волосы зачесаны наверх, обнажая изящный изгиб шеи. Она объясняет значение выставки группе потенциальных спонсоров, ее страсть сквозит в каждом жесте.

— Дмитрий. — У моего локтя появляется мой брат Николай. — Приходишь на очередную вечеринку?

— Вряд ли это приведет к краху, когда я вношу в это учреждение больше денег, чем половина этих людей вместе взятых.

Он переводит мой взгляд на Наташу. — Ах. Теперь я понимаю, почему ты на самом деле здесь.

Я игнорирую его понимающую ухмылку и пробираюсь сквозь толпу. Несколько человек пытаются завязать со мной разговор, но я отмахиваюсь от них с привычной легкостью. Пресса уже обращает внимание на мое присутствие — я вижу, как они меняют положение своих камер.

Я подхожу, пока Наташа заканчивает со своими спонсорами, ловя концовку своей подачи. Ее губы изгибаются в знакомой резкой улыбке, когда она замечает меня — наполовину вызов, наполовину предупреждение.

— Мистер Иванов. Теперь преследуете меня на моем собственном мероприятии?

— Просто хочу убедиться, что инвестиции правления хорошо представлены. — Я подхожу ближе, заставляя ее запрокинуть голову, чтобы сохранить зрительный контакт. — Хотя, должен сказать, это платье превосходно отражает другие... достоинства.

— Какое разочарование. Я ожидала от тебя более утонченной реплики. — В ее зеленых глазах вспыхивает веселье. — Обычно твое обаяние сочетается с большей утонченностью.

— Возможно, ты пробуждаешь мои низменные инстинкты. — Я протягиваю ей два бокала с шампанским из рук проходящего официанта. — Хотя я заметил, что ты не отодвинулась.

Она принимает стакан, ее пальцы касаются моих. — Может быть, мне нравится смотреть, как ты извиваешься, когда не можешь сохранять идеальный контроль.

— Ты так думаешь? — Я наклоняюсь. — Что я теряю контроль?

— У тебя сбился галстук. — Она протягивает руку, поправляя его с нарочитой медлительностью. — Совсем на тебя не похоже, Дмитрий.

Моя рука хватает ее за запястье, прежде чем она успевает отстраниться. — Осторожнее, Наташа. Некоторые могут истолковать это как приглашение.

— И как бы ты это истолковал? — Ее пульс учащается под моими пальцами, выдавая ее невозмутимое выражение лица.

Ее вызов разжигает во мне что-то дикое. Я наклоняюсь ближе, мои губы касаются ее уха. — Я представлял, как ты лежишь на моём столе, а твой острый язычок находит себе применение получше, чем эти словесные поединки.

У нее перехватывает дыхание. Я замечаю, как румянец поднимается вверх по ее шее.

— И когда ты становишься такой праведной и возмущенной, как сейчас? — Мои пальцы скользят вверх по ее руке. — Это вызывает у меня желание показать тебе, что именно происходит с женщинами, которые бросают мне вызов.

Она отстраняется, широко раскрыв глаза. — Ты пытаешься заставить меня снова дать тебе пощечину?

Воспоминание о ее ладони на моей щеке посылает жар по моим венам. — Ты бы хотела? Прямо здесь, перед всеми этими людьми? — Я провожу большим пальцем по ее нижней губе. — Продолжай. Дай им повод для разговора, помимо картин.

Ее пульс все еще учащен под моей хваткой, и я замечаю, как расширяются ее зрачки и как вздымается грудь при учащенном дыхании. Такие красноречивые признаки. Моя Наташа, всегда пытающаяся сохранить вид ледяной королевы, в то время как ее тело выдает каждую ее реакцию.

— Твое сердце бешено колотится. — Я провожу пальцами от ее запястья к внутренней стороне руки. — Скажи мне, это страх или возбуждение?

— Отпусти. — Но она не отстраняется, в ее голосе нет обычной резкости.

— Заставь меня. — Я рисую узоры на ее коже. — Мы оба знаем, что ты этого не хочешь.

Дрожь пробегает по ее телу, когда я подхожу ближе, используя свое тело, чтобы скрыть наше взаимодействие от посторонних глаз. Ее тепло просачивается сквозь мой костюм там, где мы почти соприкасаемся.

— Кто-нибудь увидит, — шепчет она, но ее голова слегка откидывается назад, обнажая большую часть шеи.

— Позволь им. — Я касаюсь губами точки ее пульса. — Я хочу, чтобы они увидели, кому ты принадлежишь.

Ее пальцы впиваются в мой пиджак. — Я никому не принадлежу.

— Нет? — Я приближаю губы к ее уху. — Тогда почему ты прижимаешься ближе, вместо того чтобы оттолкнуть меня? Почему я чувствую, как ты дрожишь?

Из ее горла вырывается тихий звук — нечто среднее между протестом и потребностью. Ее идеально нанесенная помада слегка размазалась, а невозмутимое выражение лица треснуло.

— Я ненавижу то, как ты влияешь на меня, — выдыхает она.

— Нет, тебе не нравится, что ты не можешь этого скрыть. — Я обхватываю ладонями ее лицо, большим пальцем поглаживая ее щеку. — Что я вижу сквозь любую защиту.

Ее глаза на мгновение закрываются, прежде чем распахнуться с