История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон
Глава II
(1642)
Портсмут, в ту пору сильнейшая крепость в королевстве, капитулировал перед неприятелем. Хотя полковник Горинг получил все затребованные им суммы и, как можно было подумать, давно и энергично готовился к осаде, однако к началу сентября он настолько пал духом, что сдал город врагу, выговорив себе право уехать на континент, а своим офицерам — присоединиться к королю. Можно только пожалеть о том, что после этой, уже не первой, измены нам еще придется упоминать о Горинге: его изумительные ловкость и хитрость так сильно действовали на людей, столько раз им обманутых, что в дальнейшем нашем повествовании мы будем вынуждены не однажды и весьма пространно говорить об этом человеке.
Огромная армия графа Бедфорда, стоявшая против маркиза Гертфорда, пришла в такое уныние, а ее солдаты покрыли себя таким позором, что граф (проведя в поле четыре или пять дней на расстоянии пушечного выстрела от города и замка и отклонив вызов на дуэль, направленный ему маркизом), под предлогом начатия переговоров, а равно и благочестивой своей заботы о предотвращении пролития христианской крови, послал через сэра Джона Норката сказать Гертфорду, что он (если выразить это просто и без затей) хотел бы тихо и мирно отвести войска и удалиться восвояси. Предложение это, хотя и вполне разумное, маркиз отверг, велев передать графу, что коль скоро тот явился сюда по собственному почину, то пусть и выбирается отсюда, как знает. Наконец, парламентская армия и в самом деле отступила на десяток миль от Шерборна, и в продолжение нескольких недель маркиза там никто не тревожил. Когда же маркиз узнал о падении Портсмута, деблокада которого была главной его задачей, и принял в расчет, что осаждавшие этот город неприятельские войска, по всей видимости, скоро присоединятся к графу, сильно ободрив своим недавним успехом робкое воинство последнего; когда маркизу, далее, стало известно, что сильный кавалерийский полк, прибытия которого он ожидал (ибо прежде сэр Джон Байрон сообщил маркизу из Оксфорда, что намерен выступить ему на подмогу) в действительности присоединился к главной армии короля, и, наконец, что народ, подстрекаемый чрезвычайно деятельными комитетами графств, всюду теперь переходит на сторону Парламента, особенно в таких хорошо укрепленных и многолюдных городах Сомерсетшира, как Таунтон, Веллингтон и Данстеркасл (по каковой причине ему, Гертфорду, не удастся увеличить численность своего отряда), он решил оставить Шерборн, дальнейшее пребывание в коем уже ничем не могло помочь делу короля, и во что бы то ни стало пробиться к Его Величеству. Но когда маркиз подошел к порту Майнхед, откуда твердо рассчитывал переправиться со своими людьми в Уэльс, он обнаружил, что жители названного города, настроенные крайне враждебно, все свои суда и лодки (коих в Майнхеде, производившем торг хлебом и скотом с Уэльсом, всегда имелось великое множеств), кроме двух, предусмотрительно услали в неизвестном направлении. А так как граф Бедфорд, вновь воспрянувший духом, находился с армией уже в четырех милях от Майнхеда, то его светлость со своей скудной артиллерией и немногочисленной пехотой, сопровождаемый лордом Полетом, лордом Сеймуром и несколькими джентльменами из Сомерсетшира, переправился в Гламорганшир, а сэру Ральфу Гоптону, сэру Джону Беркли, м-ру Дигби и еще нескольким офицерам с отрядом в сто двадцать всадников предоставил идти в Корнуолл в надежде, что в этом графстве их встретят лучше.
Со своей стороны, граф Бедфорд, полагая, что тревожиться из-за этой жалкой горстки беглецов нет нужды, ибо их без труда переловят местные комитеты милиции, в Девоншире и Корнуолле весьма могущественные, удовлетворился тем, что изгнал маркиза, разрушив таким образом все надежды неприятеля на создание в западных графствах армии для короля. Он повернул свои войска назад и двинулся на соединение с графом Эссексом; туда же из Портсмута шел сэр Уильям Уоллер. Никто не верил, что отряды, находившиеся при Его Величестве, сумеют защитить его от столь грозной армии; никто не знал, откуда войска короля могли бы получить хоть какое-то пополнение. Ибо всякий раз, когда его враги обнаруживали человека, занимавшего видное положение в обществе и сочувствовавшего делу короля или хотя бы не сочувствовавшего им, они немедленно брали его под стражу и с великим торжеством отсылали в руки Парламента, а тот, не зная пределов собственной жестокости и бесчеловечию, бросал несчастного в тюрьму.
Так, они схватили в его собственном доме в Нортгемптоншире лорда Монтегю из Боутона, почтенного человека незапятнанной репутации и восьмидесяти лет от роду, за то, что он посмел выразить недовольство их изменническим и противным всякому долгу обращением с королем; и хотя у лорда Монтегю имелись брат — член Палаты пэров и лорд Малой государственной печати, а также племянник — лорд Мандевилл, никому не уступавший в этом совете своим влиянием, и наконец, сын — член Палаты общин (совсем, впрочем, не похожий на отца) — несмотря на все это, его светлость подвергли строгому заключению в Тауэре, и хотя впоследствии его стали чаще выпускать из камеры, он так и умер в тюрьме.
Так, они схватили в Оксфордшире графа Беркшира, вместе с тремя или четырьмя виднейшими джентльменами графства, и заключили их в Тауэр лишь за то, что они желали добра королю, хотя и не обнаружили своего расположения к монарху каким-либо прямым действием. Равным образом они схватили в Девоншире графа Бата, который не оказал королю ни малейшей услуги и даже в мыслях не имел этого делать, но, единственно лишь по угрюмости собственного нрава, выражал когда-то в Палате несогласие с их мнениями. Графа, а с ним и многих других джентльменов из Девоншира и Сомерсетшира, доставили под сильным конным конвоем в Лондон, где, после того, как они подверглись оскорблениям
