Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей

тому, что эти страны пытаются найти какие-либо эффективные способы самозащиты». А затем — возможно, неожиданно для Майского — Ванситтарт упомянул о недавней кровавой расправе Гитлера над бывшим товарищем, главой штурмовиков Эрнстом Рёмом, и этот факт красноречиво свидетельствовал о том, что никаких перемен во внешней политике от Германии ждать не приходится. В этих обстоятельствах Восточный пакт мог бы быть «полезной вещью», если бы он был заключен при участии Германии. Только так можно было заставить Гитлера уняться. Отметив, что у кабинета нет официальной позиции по поводу Восточного пакта, Майский поинтересовался, есть ли таковая у британского МИД. Ванситтарт ушел от прямого ответа, но еще раз постарался убедить собеседника, что Германия представляет собой «большую опасность для мира и спокойствия Европы». Майский посчитал, что имеет место значительное расхождение во взглядах относительно Восточного пакта у Ванситтарта и Саймона; последний был против.

После этого Ванситтарт «с явным раздражением» заговорил о «Таймс». В подавляющем большинстве случаев эти публикации не отражают точку зрения МИД. Ванситтарт сказал, что его мнение очень редко совпадает с мнениями авторов, особенно по германскому вопросу. «Я нахожу ее чересчур германофильской и не отвечающей истинным интересам Великобритании». Большинство этих статей принадлежат перу Э. Л. Кеннеди, а «вдохновение он черпает по большей части в германском посольстве». Подводя итог в разговоре с Майским, Ванситтарт посоветовал послу СССР, если у того возникнут вопросы по внешней политике Великобритании, обращаться непосредственно к нему. Майский предложил, чтобы кто-нибудь из британского правительства сделал по этому вопросу официальное заявление. Ванситтарт идею поддержал. Под конец дискуссии были подняты вопросы разоружения и Лиги Наций. Разоружение представлялось неосуществимым: Майский еще раз изложил точку зрения Литвинова о том, что «разоружение в данный момент не имеет никаких шансов на практическое осуществление». Ванситтарт согласился с тем, что «та идея безнадежна». Затем, конечно же, заговорили о вступлении СССР в Лигу Наций. Здесь Ванситтарт не сказал ничего, о чем бы не было бы уже известно читателю, а именно что Великобритания поддержит вступление СССР в Лигу, но не будет сама выступать с данной инициативой[732]. На том и закончилась эта долгая встреча. Ванситтарт и Майский разошлись по кабинетам сделать запись разговора, каждый свою.

Вообще-то Майский отправил в Москву две записи беседы: одна представляла собой телеграмму, другая — многостраничную депешу. Телеграмма весьма лаконична и отражает лишь общих ход беседы[733]. В депеше больше подробностей, приводятся слова и Майского, и Ванситтарта. Отчет британского МИД об этой встрече также был отправлен депешей с порядковым номером, отправителем был Саймон, адресатом в Москве — Чилстон. Любопытно, насколько разнится в двух отчетах оценка этой встречи. Разумеется, полностью исчезло упоминание леди Ванситтарт, сдвинувшей дело с мертвой точки. Отсутствуют продолжительные обсуждения на тему опасности Японии и нацистской Германии. Читая британский отчет, невозможно понять обеспокоенность Советского Союза по поводу исходившей от двух упомянутых государств угрозы безопасности.

Эта мысль проходит разве что вскользь. «Есть два момента, — сообщил Майский, — которые вызывают подозрительное отношение к британской политике у него на Родине, и это Япония и Германия». То есть про страхи СССР перед угрозами безопасности с востока и запада сказано настолько подспудно, что можно и не догадаться. Про «Майн кампф» также не упоминается. Нет и свидетельств солидарности Ванситтарта с выдвинутой Майским оценкой японской и германской угрозы миру и безопасности в Азии и Европе. Из мидовского отчета эта мысль практически изъята, что лишь подтверждает обозначенную Майским в своем отчете мысль о разнице политических взглядов Ванситтарта и Саймона. В свою очередь, Ванситтарту свои взгляды насчет этих двух угроз было неловко афишировать перед членами кабинета.

Майский не уделял должного внимании жалобам Ванситтарта на статью в советской печати; Ванситтарт — наоборот. Он писал о «зловещих подозрениях» Майского насчет британской политики, как если бы они возникли на пустом месте в результате паранойи, а не по итогам контактов с британскими властями по всему свету. Темы вступления СССР в Лигу Наций и британской позиции по поводу «Восточного Локарно», а также редакционной политики «Таймс» в отчете МИД отражены, и здесь мы не видим большой разницы между двумя документами. Майский проявляет инициативу, чего-то требует; Ванситтарт в разговоре более пассивен: ему предлагают контактировать чаще и продуктивнее — он соглашается[734]. Майский спешит открыть людям правду; Ванситтарт, напротив, напускает тумана в наиболее важных вопросах: например, вуалирует свои взгляды на Японию и нацистскую Германию и свое восприятие совместных англо-советских интересов, которое у него и у Майского совпадало.

Встреча произвела на Майского сильное впечатление, поэтому он отправил Литвинову еще одну депешу. «Прежде всего, считаю необходимым отметить, что данная беседа, насколько могу судить, является первой в своем роде в истории наших взаимоотношений с Англией. Возможно, что в периоды лейбористских кабинетов аналогичные беседы бывали (хотя я в этом не вполне уверен), но совершенно несомненно, что такой беседы, какую я только что имел с Ванситтартом, до сих пор не было и не могло быть при господстве консервативного правительства. Несомненно, что обстановка, тон и содержание самой беседы знаменуют собой известный сдвиг в благоприятную для нас сторону в настроениях британского правительства, ибо я не допускаю мысли, чтобы Ванситтарт решился вести со мной подобный разговор на свой страх и риск. Надо полагать, что он предварительно советовался с членами правительства, во всяком случае, с Болдуином».

Майский также упорно полагал, что между Ванситтартом и Саймоном существуют политические разногласия. Он сослался на июньский разговор с Саритой за обедом, но утверждал, что слышал мнения, подобные этому, и от других:

«Суть этих разногласий вкратце сводится к следующему: Саймон — прояпонский и пронемецкий, Ванситтарт — профранцузский и антинемецкий, а наряду с этим и антияпонский (или осторожнее — с большой опаской относится к Японии). Аппарат Форин-офиса, главой которого является Ванситтарт, в основном разделяет точку зрения последнего. Между Саймоном и Ванситтартом давно уже идет борьба. Тот факт, что Ванситтарт решился вести со мной такую беседу, какую он вел, свидетельствует, на мой взгляд, о том, что, очевидно, линия Ванситтарта начинает побеждать в кабинете линию Саймона. Поведение же жены Ванситтарта на завтраке заставляет думать, что, по мнению Ванситтарта, дни Саймона как министра иностранных дел сочтены».

В то же время Майский не мог понять, когда именно Ванситтарт говорит, следуя указаниям кабинета, а когда выражает собственное мнение. Будет интересно, писал Майский, дождаться публичных заявлений в прессе по поводу британской политики, которые Ванситтарт согласился организовать. «Поживем — увидим», — заключает он. Рассуждая о перспективах англо-советских отношений,