Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей

Майский руководствовался именно этим девизом. Он указывает на признаки улучшения англо-советских отношений, но замечает, вторя словам Ванситтарта, что необходимо разрешить затянувшийся спор вокруг Ленских приисков[735]. Учитывая, что в собственном отчете о встрече 3 июля Ванситтарт старался скрыть свою точку зрения и нивелировал германскую и японскую угрозу, можно сделать вывод, что он в беседе выражал не чье-то мнение сверху, а свое собственное.

Так или иначе, Ванситтарт, как и Майский, был удовлетворен июльской встречей. «Г[осподи]н Майский заявляет, что его страна активно и всерьез настроена на сближение Англии и СССР и улучшение отношений, — пишет Ванситтарт. — Этот настрой, конечно же, во многом продиктован страхом перед Германией, Его Превосходительство был на этот счет предельно откровенен». А судя по отчету Майского, откровенен был и Ванситтарт[736]. Слова надежды на улучшение двусторонних отношений Ванситтарт и Майский вкладывают в уста друг другу — для большей убедительности в глазах скептически настроенного начальства, особенно когда каждому из них приходится сделать шаг в сторону от инструкций или политики собственного государства.

Спустя неделю после встречи Ванситтарта и Майского в Лондон приехал министр иностранных дел Франции Барту — просить поддержки Великобритании в вопросах принятия СССР в Лигу Наций и подписания Восточного пакта безопасности. Читатели помнят, что поездка Барту была удачной. Ванситтарт известил об этом Майского. Посол Франции в Лондоне Корбен сообщил Майскому, что ожидал с британской стороны большего неприятия в адрес французского курса, но ожидания не оправдались, и он уехал после встреч, будучи «очень довольным результатами»[737]. Майский писал: «Барту сумел хорошо использовать свой шанс. Мне известно, что он поставил вопрос перед британским правительством чрезвычайно круто: либо Вы поддержите пакты безопасности (Восточный и франко-советский), либо в самом недалеком будущем Вы будете иметь франко-советский альянс. Это подействовало и заставило английский кабинет выступать в пользу пактов. А такое выступление, в свою очередь, уже неизбежно влекло за собой известное смягчение в англо-советских отношениях»[738]. Это один из тех нечастых за 1930-е годы случаев, когда глава французского МИД показал свою несгибаемость на переговорах с англичанами. 13 июля, на следующий день после разговора Майского с Корбеном, Саймон сделал заявление в Палате общин о том, что, ни много ни мало, британское правительство будет приветствовать вступление СССР в Лигу Наций. Другие консерваторы высказались за улучшение англо-советских отношений. Неужели Майский прав и в консервативных кругах Британии действительно произошел сдвиг?

Майский и Ванситтарт снова встретились 18 июля. Они повторили сказанное 3 июля, подтвердив настрой своих правительств на улучшение отношений. Ванситтарт вновь заверил Майского в том, что отношения Великобритании с Германией и Японией не направлены против СССР, и пожаловался на соответствующие обвинения в советской печати. Кампания по очернению Лондона развязывает руки тем журналистам и парламентариям, которые стремятся помешать англо-советским отношениям. Британское правительство не возражает против здоровой критики в советской прессе, но обвинять британское правительство в разжигании войны против СССР — это было уже слишком.

«Я понимаю ваше желание, — отвечал Майский, — но считаю необходимым отметить, что всего лишь две недели тому назад я имел случай в первый раз услышать из уст ответственного представителя Форин-офиса изложение точки зрения британского правительства на важнейшие проблемы международной политики». Перед этим Майский заявил, что вынужден в качестве источников информации использовать газеты или отчеты третьих лиц. Должно пройти время, прежде чем советская общественность заметит перемены в британской политике. История англо-советских отношений породила значительное взаимное недоверие. Оно «не может исчезнуть сразу, в один день». Начнут спрашивать: «А надолго ли это [сдвиг в британской политике. — М. К.]? Это лишь временный маневр?» Так что не ожидайте чуда, сказал Майский.

Конечно же, подобные комментарии про советскую политику исходили от сотрудников британского МИД, хотя Ванситтарт об этом не говорил. Он лишь попросил Майского задействовать свое влияние и призвать Москву проявить благоразумие. Ванситтарт заявил, что верит в приверженность Майского идеям англо-советского сближения, а советский посол, в свою очередь, записал, что также убежден в аналогичном настрое Ванситтарта[739]. «Хочу думать, — писал Литвинов в ответ на результаты первой встречи Майского, что заявления Ванситтарта — «искренни и без задней мысли»[740]. Очевидно, в это хотел верить и Саймон, не случайно он изложил Чилстону основные пункты из разговора Ванситтарта с Майским и усилил формулировку Ванситтарта о том, что «мы, официальные лица, вполне готовы» к улучшению отношений, убрав «официальные лица» и заявив просто «мы готовы»[741]. Если изначально Саймон и Ванситтарт расходились во взглядах на британскую политику в отношении СССР, то теперь этих расхождений не наблюдалось. 25 июля, спустя пять дней после того, как Саймон написал записку Ванситтарту, в Австрии нацисты убили канцлера Энгельберта Дольфуса — еще одно свидетельство опасности нацистского режима, бывшее для Ванситтарта и Майского совершенно излишним.

Первые встречи Ванситтарта и Майского возымели действие в Москве. 7 августа Чилстон доложил о том, что тон советской прессы по отношению к Великобритании существенно смягчился. «Тон “существенно смягчился”, — рапортовал Ванситтарт, — хотя есть куда расти»[742]. Ванситтарт и Майский встретились еще раз 9 августа ради очередного, как выразился Майский, «весьма серьезного политического разговора». Их отчеты о встрече, составленные независимо друг от друга, удивительно похожи.

Ванситтарт не видел никаких трудностей со вступлением СССР в Лигу. «Очень скоро, — отмечал Ванситтарт, будучи, вероятно, в хорошем расположении духа, — мы с вами станем членами одного клуба. Я очень рад». Он надеялся, что, если СССР примут в Лигу (он еще раз сравнил ее с поиздержавшимся джентльменским клубом), он прекратит изливать желчь на британское правительство. «Каково будет, если в карточном зале, — спрашивал Ванситтарт, — члены клуба будут без конца обвинять друг друга в том, что у кого-то лишний туз в рукаве или автомат Томпсона под столом». Майский на это улыбнулся, но Ванситтарт, как истинно одаренный писатель, продолжал. Я «счастлив слышать», что «отношение русской прессы действительно изменилось к лучшему». Майский ответил, что сделал все возможное, а вот нападки в адрес СССР со страниц «Таймс» и других газет продолжаются.

Естественно, никто не ждал, что «в данных делах должно быть все идеально», ответил Ванситтарт и, как утверждает Майский, посоветовал советскому правительству не обращать внимания на подобные нападки. «В действительности публикация враждебных мнений и враждебной пропаганды — это роскошь, которой больше предаваться нельзя». Важно было избегать всего, что могло бы навредить англо-советским отношениям. Следовало бы поставить на первое место интересы «большой политики», заявил Ванситтарт: необходимо подчеркивать не то, что разобщает, а то, что объединяет. Англо-советское