Наследие Рима. Том 2. Kрестовые походы - Олег Николаевич Слоботчиков

Под знаменем «Защитники суннитского ислама» сельджуки получили поддержку халифа в изгнании шиитских Буйидов. Затем они продолжили свои походы на запад к Анатолии, где наслаждались чрезвычайно символической победой над византийскими имперскими силами в битве при Манзикерте в 1071 году. Этот знаменательный успех ознаменовал начало тюркизации Малой Азии, процесс, который продолжается и в наши дни. Теперь, когда их столица находится в Багдаде, сельджуки под руководством султана Малик-Шаха приняли сложившуюся модель адаптации к иранскому государству, полагаясь на то, что персидские бюрократы будут управляют делами, и перенимают все атрибуты иранских монархов. Правоверность суннитов оставалось идеологическим оплотом государства, а скрытая миссионерская деятельность Исмаили, вытесняющая политическую власть Буйидов, является главной предполагаемой угрозой.

Самым известным летописцем Исмаили в то время был Нашир-и Хусрав, который вел записи своих странствий в путешествии, что до сих пор широко читается сегодня. Нашир родился в 1004 году в юго-западном Таджикистане. В молодости он приобрел всестороннее знание, характерное для великих умов классического ислама, которое охватывало не только исламоведение, но и философию, математику, медицину, астрономию и ряд иностранных языков. Он смог получить работу сначала при Газневидах, а затем при их преемниках, сельджуках, но в возрасте 42 лет он бросил свою профессиональную карьеру и отправился в паломничество в Мекку. В течение следующих шести лет Нашир путешествовал по Ближнему Востоку. Большую часть этого времени он провел в Каире, где государство Исмаили Фатимидов находилось на пике своей власти.

Он учился в Аль-Азхаре (сегодня это самый высоко ценимый центр суннитского обучения, это учреждение было фактически основано Фатимидами как учебный центр для миссионеров Исмаилитов), где он освоил эзотерическое учение до такой степени, что он был назначен главным миссионером в регионе Хорасан, куда он отправился в 1052 году. B то время восточный Иран находился под сильным контролем суннитских сельджуков, которые выделяли значительные ресурсы из казны для насильственного подавления Исмаилитов. Поэтому Нашир-и Хусрав счел более разумным ограничивать свою деятельность горными районами Бадахшана, недоступными для казначейских соглядатаев.

В 1060 году он поселился в районе Ямхана, который сейчас является северным Афганистаном, где он оставался и выполнял свою миссию в течение следующих двадцати восьми лет до своей смерти. Миссия Нашира, похоже, пользуется замечательным успехом, поскольку сегодня почти все население Бадахшана, как в Афганистане, так и в Таджикистане, являются исмаилитами, которые считают Нашира-и-Хусрава основателем своей общины. К концу XI века сельджуки, которые теперь твердо контролируют исламские центральные районы, столкнулись с новой экспансией в форме крестовых походов под руководством франков. На протяжении XII века сельджуки смотрели на Запад.

Таджики Трансоксианы вначале были под номинальным правлением Караханидов, затем были вассалами Кара-китаев – растущей степной державы с востока. Hо Бурханы из династии Шибанидов продолжали управлять Бухарой, и губернатор Караханидов все еще находился в Самарканде. С 1180-х годов шах Хoрeзма тюркского происхождения, который правил все еще ираноязычным регионом, стал дополнительным активным конкурентом за гегемонию в регионе. XII век видел рост и распространение суфизма в Центральной Азии, во многом благодаря миссионерской деятельности Юсуфа Хамадани (1062–1141), ученого из Багдада, который поселился в Марве, и его учеников Агмада Ясави (1093–1166) и Абд аль-Халик Гиджувани (ум. 1179). Будучи частью организации, известной как Хваджаган («Учителя»), эти духовные учителя заложили основы суфийского ордена, который будет установлен два столетия спустя Бахаей аль-Дин Накшбандом из Бухары. Накшбандийя начиная с XV века будет доминировать в духовной жизни Центральной Азии.

Заключение. Ислам и христианский мир

Мысль о том, что есть единая для всего человечества истина, и долг тех, кто ею обладает, разделить ее со всеми прочими, возникает с приходом христианства и вновь обретает силу с подъемом ислама[1]. Обе религии зародились на Ближнем Востоке, и их общее наследие огромно: иудейские представления о монотеизме, пророчестве, откровении и писании, греческая философия и науки, римское право и управление, и, если копнуть глубже, сохранившиеся традиции еще более древних цивилизаций этого региона. Обеим религиям была свойственна новая, почти беспрецедентная идея о том, что они – единственные обладатели Господней истины. Общей, точнее оспариваемой друг у друга, была и их территория – Юго-Западная Азия, Северная Африка и европейское Средиземноморье.

Во многих отношениях средневековый ислам и средневековое христианство говорили на одном языке, причем до некоторой степени и в некоторых местностях даже в буквальном смысле. Во многих средиземноморских странах мусульмане и христиане не просто говорили на одних и тех же местных наречиях, но и в равной степени знали арабский. Общие концепции и общий словарный запас для их обозначения позволяли не только спорить друг с другом, но и переводить религиозные тексты. Средневековые монахи, переложившие на латынь Коран с единственной целью его отвергнуть, смогли осуществить перевод потому, что в латыни, к тому времени христианском языке, имелась соответствующая терминология. Напротив, когда новообращенные пытались перевести Коран с арабского на персидской, турецкий или индийские языки, им приходилось заимствовать и слова, поскольку в этих языках, как и в культурах, выразителями которых они являлись, отсутствовали либо нужные понятия, либо соответствующие термины.

Ислам и христианский мир, говорившие, по крайней мере в переносном смысле, на одном языке, использовавшие одни и те же методы спора и убеждения, приверженные одним и тем же или сходным представлениям о том, что есть религия, могли, тем не менее, существенно расходиться во мнениях. Между христианами и мусульманами, как и между теми и другими и иудеями, возникали разногласия, невозможные между мусульманскими и христианскими богословами, с одной стороны, и представителями иных азиатских религий – с другой. Когда христиане и мусульмане называли друг друга неверными, каждый понимал, что имеет в виду оппонент, поскольку имели они в виду примерно одно и то же, в чем и проявлялось их глубинное сходство.

Христианство и ислам были последовательными, а не одновременными заветами, которые разделяли шесть веков.

Пророки и проповедники, законоведы и богословы, несомненно, проводили резкую грань между предшествующей и последующей религиями, чем и объясняется столь разительный иногда контраст между отношением христиан и мусульман друг к другу и между отношением тех и других к иудеям. Для христиан иудаизм был предшествующей религией: несовершенной, отвергнутой, доведенной до совершенства только сменившим ее христианством, но не лжеучением как таковым. Соответственно к иудеям в средневековой Европе относились до некоторой степени терпимо. Терпимость эта была всегда ограниченна, часто ненадежна, действие ее могло быть приостановлено, но все же иудеи как-то выживали. Мусульманам такое не удавалось: христиане, отвоевав Сицилию, Испанию и Португалию, либо сразу, либо