Акимбеков С. Казахстан в Российской империи - Султан Акимбеков

На северо-западе находились Уральское и Оренбургское войска, на севере и северо-востоке — Сибирское, а на юго-востоке — с 1867 года Семиреченское. Линии казачьих станиц Уральского, Оренбургского и Сибирского войск главным образом обозначали старую границу с Казахской степью. Семиреченское войско контролировало границу с Китаем. По мере установления контроля над степью казачьи станицы располагались всё глубже в степных районах для обеспечения здесь российского присутствия. «Устройство русских поселений имело первоначально целью не столько экономическое развитие страны, сколько установление в крае тишины и порядка. Этим видам послужили преимущественно поселения казачьих войск, с водворением которых прекратились между кочевниками прежние волнения и смуты. Почему большая часть территории, изъятой из пользования киргизов, состоит во владении казачьих войск»[565]. После того как Казахская степь стала внутренней провинцией Российской империи, естественно изменились задачи казачьих войск. Прежде они в основном представляли собой пограничную стражу, теперь у них также появились и полицейские функции. Например, в городе Кокпекты до появления полицейского пристава соответствующие функции исполнял станичный атаман пригородной станицы[566].

Обеспечение казачьих войск осуществлялось по весьма архаичной для условий XIX века, но зато не слишком затратной для российского государства схеме предоставления земли в обмен за службу. В процессе завоевания степных территорий российские власти могли предоставить казакам довольно много земли. Кроме того, в силу занимаемого ими доминирующего положения казачьи войска могли также приобретать ещё и дополнительные объёмы земли. К примеру, имели место случаи, когда «огромное количество удобных земель, отводилось под видом «неудобных». Так на 387 душ станицы Сергиопольской всего отрезано 117.618 десятин вместо положенных по норме 17.415, причём 102.940 десятин были показаны «неудобными»»[567].

Ещё один показательный случай был связан с так называемой десятивёрстной полосой по обе стороны реки Иртыш, которая находилась в пользовании Сибирского казачьего войска. «По существу же казахским аулам было запрещено кочевать по обеим сторонам Иртыша ближе 20–30 и даже более вёрст. Что было выявлено специальной комиссией, образованной степным генерал-губернатором в 1885 году»[568]. При этом десятивёрстная полоса юридически была оформлена в собственность Сибирского войска решением Государственного совета только 31 мая 1904 года[569]. В результате все четыре войска располагали в степных районах весьма внушительными земельными ресурсами. Сибирское — 5 млн. десятин, Уральское войско — 6.5 млн. десятин земли[570], Оренбургское — 7.4 млн. десятин[571], Семиреченское — в 1884 году 570 тыс. десятин[572]. В 1900 году Семиреченское войско располагало уже 5 млн. десятин земли[573]. Естественно, что это было довольно обременительно для казахского населения. Казачьи войска заметно стесняли казахов, тем более что они располагались в наиболее удобных местах, в частности, в ряде случаев перекрывали свободный доступ к водным источникам и наиболее богатым пастбищам.

Однако специфика казачьего землепользования заключалась в том, что казаки редко имели возможность обрабатывать все предоставленные им земли, в основном вследствие несения военной службы, но также в связи с явными излишками земельных площадей. Считается, что казаки использовали только 5 из каждых 100 десятин земли, которыми они владели[574]. Поэтому казаки часто сдавали землю в аренду тем же казахам. К примеру, на юге-востоке Казахской степи «стеснённые в пастбищах казахи-скотоводы были вынуждены пользоваться пастбищами на казачьих землях. Во многих случаях казачьи земли лежали на путях перекочевок. За пользование пастбищами и за любой прогон скота через казачьи земли в пользу казачьих общин взималась высокая плата. Начальник Верненского уезда в 1885 году сообщал, что «казаки Малоалматинской станицы взимают за право кочевания на казачьих землях с юрты 50 копеек, с головы крупного рогатого скота — по 10 копеек, с мелкого — по 5 копеек в год, вернее за 4 зимних месяца»»[575]. Аналогичным образом на западе «уральское войско во второй половине XIX века оттягало у киргизов всю левую сторону Урала с массою хороших заливных лугов, ныне по нужде арендуемых теми же киргизами»[576].

Передача земель в аренду предоставляла казакам дополнительный доход. Но так как земли у казаков было много, то это означало весьма значительное предложение на рынке, соответственно, цены на аренду были относительно невысокими, что всё-таки делало их относительно приемлемыми для казахского населения. Поэтому казахские арендаторы довольно активно вели хозяйство на землях казачьих войск.

Характерно, что в конце XIX века, когда в России высказывались мнения, что у тех, кто живёт в степи слишком много земли, то в это число наряду с казахскими кочевниками включали и казачьи войска. К примеру, Александр Васильчиков писал в конце XIX века, что «покуда обилие земель таково, что хозяин со своими стадами может беспрепятственно перекочёвывать с одних пастбищ на другие или хлебопашец распахивать новые степи и расчищать лесные нивы, переходя с одних угодий на другие, до тех пор можно считать, что такие местности открыты для переселений. Поэтому киргизские и калмыцкие степи, где на одну кибитку приходится по 200, 300, 400 десятин, казачьи земли, где на одного служилого казака оказывается от 174 десятин (в Донском войске) до 464 десятин (в Уральском), могут в средней сложности рассматриваемы как территории колониальные, свободные»[577]. Для российской общественной мысли в конце XIX века поиск решения земельного вопроса имел особо важное значение. Поэтому проявлялся большой интерес к тем землям, которые считались относительно свободными и могли быть использованы для русских крестьян-переселенцев. Как мы видим, это могло иметь отношение и к тем землям, которые находились в распоряжении казачьих войск.

В то же время казачье землепользование имело свои определённые лимиты по своему расширению. Оно было частью системы военно-политического контроля над границами и зависимым населением. Соответственно, его развитие исходило из поставленных перед ним задач, например, необходимости обеспечения присутствия в стратегически важных районах. Но у государства не было задачи расширения казачьих войск сверх необходимого размера. Тем более что это было частью решения вопроса по развитию вооружённых сил Российской империи. После военной реформы 1874 года и перехода к массовой призывной армии роль казачьих формирований в русской армии несколько сократилась.

В целом возможности роста казачьих войск ограничивались их собственной демографией и не предполагали какого-то заметного увеличения их числа за счёт миграции. Соответственно, со стороны казачьих войск в Казахской степи не стоило ожидать появления какого-то нового спроса на казахские земли, им в принципе должно было