Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 - Дэвид Поттер

Этот большой промежуток времени дал штатам Персидского залива время для тщательно разработанного процесса отделения, с его созывом законодательных органов, принятием законодательных решений о проведении выборов в конвенты штатов, короткими избирательными кампаниями, сбором конвентов, принятием постановлений об отделении и даже сбором отделившихся штатов для формирования временного правительства, избрания Джефферсона Дэвиса президентом и его инаугурации в Монтгомери до того, как Линкольн мог быть инаугурирован в Вашингтоне. Такой промежуток времени был заложен в Конституцию благодаря положению о «хромой» сессии Конгресса и о промежутке примерно в 120 дней между избранием президента и принятием им присяги.

Этот конституционный анахронизм стал главным фактором, вызвавшим паралич в Вашингтоне зимой 1860–1861 годов. Бьюкенен обладал официальной властью, но не имел реальной власти; Линкольн не имел официальной власти и не проявлял особого желания использовать свой доступ к реальной власти. Всю зиму он оставался в Спрингфилде. Тем временем неформальные механизмы, позволявшие государственным деятелям управлять политическим механизмом, стали менее эффективными, поскольку сеть личного знакомства и совместного опыта в Вашингтоне была частично разрушена. Избранный президент не только отсутствовал, но и был чужаком — экс-конгрессменом от Иллинойса, проработавшим всего один срок, и человеком, который едва ли ступал в Вашингтон в течение десяти лет. Согласно племенным обычаям партии вигов, из которой он происходил, он мог остаться неизвестным даже на посту президента. До начала избирательной кампании Линкольн не был лично знаком ни со своим кандидатом в вице-президенты, ни с большинством людей, которые должны были составить его кабинет.

Все эти обстоятельства способствовали дефолту власти в Вашингтоне в важнейший период американской истории. Но за этими факторами стояли и другие, ещё более фундаментальные. В некотором смысле зима 1860–1861 годов ознаменовала собой последний бой старого Федерального союза, ориентированного скорее на штаты, чем на нацию. Две основные партии все ещё представляли собой свободные коалиции партий штатов, и некоторые из самых сильных политиков — такие, как Турлоу Уид, Джон А. Эндрю, Саймон Камерон и Генри С. Лейн — сделали власть штатов основой своей политической силы.[975] Национальная кампания, как правило, представляла собой не одно состязание, а множество одновременных состязаний на уровне штатов с различными тактиками и проблемами. Особенно это было характерно для 1860 года, когда фактически состоялись двое выборов: на Севере — между Линкольном и Дугласом, на Юге — между Беллом и Брекинриджем. Каждая секция вела свою кампанию так, как будто другой секции просто не существовало. В то время это было проще сделать, поскольку кандидаты в президенты не имели обыкновения произносить речи, и не было ничего, что могло бы сфокусировать всю местную активность на одном человеке или одном вопросе. Линкольн оставался дома и не выступал с публичными речами во время кампании; он никогда в жизни не оставался в Спрингфилде так постоянно, как в период между выдвижением в мае 1860 года и инаугурацией десять месяцев спустя. Брекинридж выступил лишь с одной речью, в которой он ловко обошел вопрос о воссоединении. Белл не отъезжал от своего дома в Нэшвилле дальше Боулинг-Грина, штат Кентукки, и сделал несколько публичных выступлений, но не произнёс ни одной речи. Только Дуглас разорвал в клочья прецедент и провел обширную кампанию от Мэна до Нового Орлеана. Он объяснял избирателям, как северянам, так и южанам, в чём суть выборов; он предупреждал северян, что избрание чисто секционного кандидата приведет к воссоединению, а южан — что отделение повлечет за собой смертельную кару, которую он сам поможет осуществить. Но Дуглас был обречен на роль Кассандры. Южане неверно истолковали его предупреждения как стратегический приём, призванный отпугнуть их от голосования за Брекинриджа, а северяне решили, что он пытается отпугнуть их от голосования за Линкольна.[976]

Таким образом, в стране разразился кризис четырех тревог, в то время как избиратели, многие из них, наслаждались веселыми выходками старой кампании, в которой вопросы были недостаточно важны, чтобы о них думать, а фривольности вполне можно было наслаждаться.

Оглядываясь назад, можно увидеть, что тридцатилетний кризис вступил в свою финальную стадию с распадом Чарльстонского конвента за год до форта Самтер. Но на самом деле сама привычность кризиса — его хроническое присутствие на протяжении трех десятилетий — породила презрение к нему. Столько раз раздавался грохот без продолжения, что люди стали воспринимать частоту предупреждений как уверенность в том, что ничего не случится, а не как указание на то, что что-то в конце концов должно произойти. Кроме того, на Севере забыли, что одна из причин, по которой угрозы южан никогда не приводились в исполнение, заключалась в том, что они никогда не подвергались настоящему испытанию неповиновением. Провизо Уилмота так и не было принято; Канзас и Небраска не были организованы как свободные территории в соответствии с требованиями Миссурийского компромисса; Фремон не был избран. Конечно, Юг не смог добиться принятия Канзаса в соответствии с конституцией Ле-Комптона, но тогда Канзас не был принят и по конституции Топики. Кроме того, представителям Юга не удалось предотвратить избрание спикера-республиканца в 1859 году, но им удалось лишить Джона Шермана поста спикера в качестве наказания за его поддержку «Надвигающегося кризиса». Дред Скотт против Сатидфорда был законом страны. Джон Браун был повешен. Угрозы южан могли иметь театральный оттенок, и даже сами южане стали чувствительны к южному хамству, но на самом деле единственные случаи, когда южане не выполняли свои угрозы, — это когда их соратники оставляли их в изоляции, как в случае с Южной Каролиной во время кризиса нуллификации и ещё раз в 1852 году. Тем не менее, на Севере все ещё сохранялся непреодолимый импульс не принимать во внимание сигналы с Юга и полагать, что Южная Каролина просто закатила очередную истерику.[977]

В старом Союзе 1860–1861 годов не было ни национальных пресс-служб, ни сети электронных СМИ, ни большого корпуса специалистов по общественной информации, ни множества новостных журналов, которые сегодня насытили бы общественное внимание таким срочным вопросом, как отделение. Но в 1860 году Конгресс был единственным органом, который хоть как-то фокусировал внимание на национальных делах. В ноябре 1860 года, когда начался кризис отделения, он не заседал, и страна была плохо подготовлена к пониманию ситуации, даже в течение многих недель после того, как Конгресс собрался в декабре.

Но и тогда лидерство не появилось, поскольку потерпевшая поражение администрация была дискредитирована и находилась в беспорядке; победившие республиканцы, никогда прежде не бывшие у власти, не были готовы действовать; а двумя национальными лидерами, осознавшими всю серьезность ситуации и необходимость срочных действий, были Стивен А. Дуглас, которого результаты выборов