Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 - Дэвид Поттер
Это были условные аспекты кризиса отделения, который, следует помнить, был кризисом из-за отделения, а не из-за рабства. Тем не менее все усилия по достижению компромисса в Конгрессе были направлены на решение проблемы рабства и лишь косвенно — на решение проблемы сецессии. Поддержка компромисса исходила в основном от тех групп, которые все ещё не определились с вопросом отделения, особенно от приграничных рабовладельческих штатов и северных демократов. В той мере, в какой они надеялись своими усилиями снять кризис отделения, компромиссники должны были потерпеть неудачу, но решающий вопрос заключался в том, как они поведут себя перед лицом неудачи. Какую сторону они будут винить больше — сецессионистов или республиканцев? Что они будут делать, эти компромиссники, которых неудержимо толкали от решения вопроса о рабстве к принятию на себя обязательств по вопросу об отделении? Как бы они ответили, эти миротворцы, если бы их заставили принять сторону в войне? Отменить сецессию и предотвратить гражданскую войну, несомненно, было не в их силах, но они и их компромиссное движение могли оказать определяющее влияние на то, насколько далеко зайдет сецессия, и на характер войны, которую, возможно, придётся вести. Таким образом, компромисс в 1860–1861 гг. был чем-то большим, чем великое событие.
Некоторые сторонники сецессии и республиканцы в Конгрессе прекрасно понимали, какую роль переговоры о компромиссе могут сыграть в определении конечной верности самих компромиссных сторонников и других более или менее нейтральных элементов в кризисе сецессии. Не рассчитывая на успех компромисса, они могли видеть преимущество в том, чтобы заставить другую сторону выглядеть препятствующей ему. Так было, например, с Чарльзом Фрэнсисом Адамсом, который стал одним из лидеров республиканцев в Палате представителей. Этот сын и внук президентов, человек антирабовладельческих взглядов и консервативного темперамента, заявил, что готов уступить «каждый сомнительный пункт в пользу Союза», лишь бы не отказываться от республиканских принципов. Он не надеялся договориться с лидерами сецессии, но пришёл к мнению, что ограниченные уступки — это средство отделить приграничные рабовладельческие штаты от глубокого Юга.[1006]
Адамс почти сразу же занял видное место в качестве ключевой фигуры в специальном комитете Палаты представителей, созданном в начале новой сессии для рассмотрения «опасного состояния страны». Этот «Комитет тридцати трех» (по одному члену от каждого штата) был не только плохо подобранным и громоздким, но и затмевал в глазах общественности «Комитет тринадцати», который Сенат после двух недель ораторских выступлений и ссор создал для той же цели.[1007] От Сената, который, в конце концов, уже давно стал матрицей секционного компромисса, ожидалось гораздо больше. Лидером сенатского комитета (хотя и не его официальным председателем) стал Джон Дж. Криттенден, кентуккийский виг в традициях Генри Клея, готовый выступить со своими собственными «омнибусными» предложениями. В состав комитета, объявленного в тот самый день, когда Южная Каролина отделилась, вошли такие политические вожди, как Сьюард, Дуглас и Джефферсон Дэвис. В отличие от них, комитет Палаты представителей по большей части состоял из забытых имен. Его председатель, Томас Корвин из Огайо, был ветераном вигов-республиканцев, обладавшим определенными способностями и выдающимися качествами, но, тем не менее, игравшим в работе комитета меньшую роль, чем Криттенден.[1008] Кроме того, он и его коллеги не пытались привлечь внимание страны драматическим пакетом компромиссных предложений, подобных плану Криттендена. Тем не менее, для изучения возможностей компромисса и его пределов в 1860–1861 годах записи комитета Палаты представителей могут быть более полезными из двух.
Во-первых, Комитет тринадцати с самого начала принял правила процедуры, которые предполагали провал. По предложению Джефферсона Дэвиса было решено, что никакие решения не будут приниматься иначе, как двойным большинством голосов пяти республиканцев и остальных восьми членов комитета. Это внедрение принципа одновременного большинства Кэлхуна в законодательный процесс в некотором смысле имело смысл; ведь никакие компромиссные меры, и уж тем более меры, требующие внесения поправок в Конституцию, не имели больших шансов на успех без твёрдой двухпартийной и двухсекционной поддержки.[1009] Однако следует помнить, что такое правило в 1820 или 1850 году означало бы поражение компромисса, а его принятие в 1860 году практически ограничило сенатский комитет очередной драматизацией несовместимости республиканцев и пожирателей огня.
Криттенден последовал примеру Клея и представил на рассмотрение своего комитета аккуратный пакет компромиссных предложений, хотя он, должно быть, помнил, что омнибусный законопроект не сработал в 1850 году. Пакет состоял из шести поправок к конституции и четырех дополнительных резолюций. Только один из этих десяти пунктов можно было считать уступкой антирабовладельческому элементу, что придавало убедительности жалобам республиканцев на то, что все это было не компромиссом, а капитуляцией.[1010] Тем не менее, большая часть плана, вероятно, подлежала обсуждению, поскольку имела либо второстепенное значение, либо просто декларативный характер. Например, одна из поправок запрещала отмену рабства на федеральной территории, расположенной в рабовладельческих штатах; другая предлагала выплачивать компенсацию владельцам беглых рабов; а одна из резолюций призывала северные штаты отменить свои законы о личной свободе.
Важнейшим пунктом пакета была поправка, восстанавливающая линию Миссурийского компромисса:
На всей территории Соединенных Штатов, ныне принадлежащей или в будущем приобретенной, расположенной к северу от 36°30′ широты, рабство или недобровольное подневольное состояние, кроме как в качестве наказания за преступление, запрещается, пока эта территория будет оставаться под управлением территориального правительства. На всей территории к югу от указанной линии широты рабство африканской расы настоящим признается существующим и не подлежит вмешательству со стороны Конгресса, но будет охраняться как собственность всеми департаментами территориального правительства в течение всего времени его существования.
Следует обратить внимание на несколько особенностей этого предложения. Во-первых, оно отвергало самый старый и самый важный пункт республиканской платформы. Во-вторых, оно выходило за рамки Миссурийского компромисса, распространяя на рабство позитивную федеральную защиту, и фактически впервые вводило в Конституцию само слово «рабство». В-третьих, фраза «или приобретенные впоследствии», казалось, приглашала к расширению на юг для включения большего количества рабовладельческих территорий. В-четвертых, гарантия, предлагаемая таким
