Средиземноморская Франция в раннее средневековье. Проблема становления феодализма - Игорь Святославович Филиппов
Рассмотрим этот вопрос подробнее. Что касается галльских авторов, термин proprietas, в значении "имущество", впервые засвидетельствован (насколько я могу судить) у писавшего во второй четверти V в. Валериана Симьезского[3620]. Он также использует его без каких-либо юридических спецификаций, фактически как синоним употребленных в том же пассаже слов patrimonium, possessio и facultas. Таким образом, термин приобретает абстрактное значение права на имущество. В этом же смысле его употребляют авторы второй половины V в., например Паулин из Пеллы[3621], Фауст Риезский[3622] и Седат Нимский[3623].
Из авторов VI в. особого внимания заслуживает Цезарий. Чаще всего он оперирует квазиюридическими понятиями: bona[3624], facultas[3625], res[3626], substantia[3627]. В целом, они являются синонимами. Так, наряду со словосочетанием terrena substantia, Цезарий использует выражения facultas terrena и res terrena, в том числе в пределах одного пассажа[3628]. Есть и другие доказательства[3629]. Эти термины применяются без различия к движимому и недвижимому имуществу[3630], но никогда не обозначают деньги[3631]. Термин dominiumy него не встречается, термин proprietas — очень редко[3632]. Как и большинство авторов этой эпохи, он чаще употребляет его в значении: "свойство"[3633]. Отмечу активное использование слов proprium[3634], suum[3635], alienum[3636], а также patrimonium, обозначающего имущество вообще[3637] либо унаследованное имущество[3638]. Правовые различия между родовым и благоприобретенным имуществом в его текстах не прослеживаются.
Для Цезария обычный, "нормальный" способ обладания имуществом — possessio. Объектом владения выступают самые разные субстанции, не исключая даже золото[3639], хотя, в принципе, он различает деньги и possessiones[3640]. Имущество церкви определяется именно как владение: раз уж мы не можем существовать без владений, увещевает он епископов и священников (ведь они дают нам возможность поддерживать бедных), давайте хотя бы за управлением ими не забывать о пастырских обязанностях[3641]. Богатые люди, помогающие бедным, — скорее распределители имущества, полученного от Бога, нежели владельцы[3642]. Цезарий считает естественным, что посессор должен что-то платить: "Заплати же, человече, поскольку владеешь"[3643]. Как и другие авторы этой эпохи, Цезарий расширительно понимает термин possessio и, называя вещи своими именами, им злоупотребляет. То, что праведник является владельцем небесных земель[3644], еще можно отнести на счет неполноты его прав. Но оказывается, что по отношению к человеку, Бог (как и дьявол) тоже является владельцем[3645]. Это относится и к самому человеку — "возлюбленному и дружественному владению Бога"[3646], и к его имуществу. Цитируя известный стих из Псалтири: "Господня — земля и что наполняет ее, вселенная и все живущее в ней" (Пс. 23.1), Цезарий увещевает уклоняющихся от уплаты десятины: ведь мы же "рабы Господни, а равным образом и колоны; не знаю, как можно не признать своего владельца"[3647]. Цезарий знаком с понятием держания[3648], но намного привычнее ему говорить о владении. На это указывает и активное употребление глагола possidere и его производных в переносном смысле: владеют радостью[3649], свободой[3650], благодатью добродетелей[3651], христианской любовью[3652].
В других южногалльских текстах VI в., например в монастырских уставах Аврелиана[3653] и Ферреола[3654], в актах поместных соборов, в том числе Агдского собора 506 г.[3655], в некоторых житиях, в том числе житии Цезария[3656], мы сталкиваемся с тем же преобладанием понятия владения, сочетанием квазиюридических терминов с прилагательным proprius и укреплением позиций понятия proprietas. Григорий Турский также употребляет слова possessio и proprietas как синонимы или, по крайней мере, как понятия одного ряда[3657]. Своеобразие его лексики состоит в том, что оба термина он использует еще и в публичноправовом смысле[3658]. В этом же, и только в этом, значении встречается у него термин dominium[3659]. Имущество частных лиц он характеризует как владение или же как res propria, facultas propria или просто proprium[3660]. Это свойственно и большинству других нарративных текстов меровингской эпохи[3661].
В Вестготской правде, лексика которой ближе к лексике Кодекса Феодосия и других нормативных текстов Поздней империи, мы наблюдаем, в целом, ту же картину. Налицо отторжение или игнорирование термина detentio, редкое и словно непредумышленное использование терминов dominium[3662] и proprietas[3663], предпочтение терминам, связанным с понятием "владение", особенно глаголу possidere[3664] (заметно реже — possessio и possessor[3665]), и ошеломляющее засилие квазиюридических терминов, особенно facultas[3666], res[3667] и substantia[3668], воспринимавшихся как синонимы[3669]. Вопрос об их соотношении с собственно юридическими понятиями более сложен. Опуская детали, отмечу конструкции типа: res propria[3670], res paterna[3671] и очевидную идентичность выражений res parentum и res paterna[3672]. С другой стороны, слово res применимо к имуществу раба[3673] — притом, что законодатель знает и термин peculium[3674]. Несмотря на обилие исследований вестготского права, данный аспект имущественных отношений изучен весьма поверхностно. В предварительном порядке, выскажу предположение, что ключевым в Вестготской правде является представление об имуществе вообще; юридические спецификации (собственность, владение и т. д.) существенны, но все же второстепенны.
Лексика деловых документов этой эпохи также свидетельствует о больших переменах. В северогалльских формулах и грамотах часто встречаются конструкции типа: terra proprietatis meae[3675], res proprietatis meae[3676], ius proprietatis meae[3677] и т. д. Tермин dominium используется реже[3678], центральным же понятием, безусловно, является possessio. Однако в разных куриях и скрипториях предпочитали разную лексику. В завещании Цезария вообще нет собственно юридических терминов, обозначающих имущество; он обошелся словами bona parentum, res ecclesiae, substantia, agellum… cum omni iure et termino suo, puella mea propria[3679]. В древнейшей грамоте из Верхнего Лангедока, данной в 680 г. в пользу аббатства Муассак, мы находим только possessio, причем в таком значении, в каком вполне могло бы быть употреблено и слово dominium[3680]. В грамоте
