Златая цепь на дубе том - Акунин Борис Чхартишвили Григорий Шалвович

И Московская Русь, и Литва нуждались в защитном заслоне от крымских набегов. Сформировались две основные группы казачества: западная, жившая вдоль Днепра, опекалась польско-литовским государством; восточная, осевшая вдоль Дона, была связана с Москвой. Затем возникла еще одна область, где появились казацкие отряды — в Приуралье, где тамошние промышленники и купцы стали содержать отряды для защиты своих коммерческих интересов, а затем и для экспансии на восток.

В середине XVI века на днепровском острове Хортица возникло даже нечто вроде казачьей республики: Запорожское войско. Польская корона пыталась установить контроль над этой вольницей, но не очень получалось.

Зато московское государство, с его более высокой степенью централизации и управляемости, после Смуты, в которой казачество активнейшим образом участвовало, сумело более или менее приручить донской анклав, платя степным жителям жалованье деньгами и хлебом. Казаки несли сторожевую службу в степи, а во время войн вливались в царское войско, составляя одну из значительных его частей. Однако водились и непослушные атаманы, предпочитавшие «кормиться» самостоятельно. Обычно они нападали на крымские и ногайские земли, но бывало, что грабили и русских купцов, а потом каялись, просили у царя-батюшки прощения. Как правило Москва прощала — от неспокойных степных жителей пользы было больше, чем вреда, да и карательные экспедиции против легких на подъем донцов мало что давали.

До поры до времени, однако, казачество создавало проблемы главным образом для Речи Посполитой.

Два столичных бунта

При жестоком Иване IV, мучившем народ, и при слабом Федоре Иоанновиче москвичи вели себя смирно, обычая бунтовать против властей у них не было, ибо царь — уж какой он ни есть — поставлен Богом. Однако новые цари садились на престол явно не по воле Божьей, и опыт минувших лет показывал, что государя вполне можно свергнуть, даже убить. Плохо кончили и Федор Годунов, и оба Дмитрия, и Василий Шуйский. И, конечно, у москвичей была свежа память о том, как на Земском соборе 1613 года с ссорами и криками избирали первого Романова. Московская «площадь» ощущала свою силу. Помнила, как ее подкупали, как перед нею заискивали, склоняли на свою сторону, чтобы «кричала» за того или иного кандидата. «Ордынские» механизмы во втором российском государстве если не полностью исчезли, то были очень ослаблены.

Вскоре после смерти Михаила, едва утвердившись у власти при юном Алексее, временщик Борис Морозов принялся жадно обогащаться. В 1646 году он придумал отличный способ: ввел единую пошлину на соль, второй по важности пищевой продукт после хлеба. Право торговать солью стало продаваться за взятки, которые взимали клевреты правителя. Соль тогда была единственным способом консервирования рыбы и мяса. Из-за ее четырехкратного подорожания подскочили цены и на солонину, она стала портиться из-за недосаливания. Начался голод. Торговое сословие страдало из-за того, что были введены «казенные аршины» — еще одно вымогательство: теперь требовалось отмерять товар только гербовыми линейками, а они выдавались за большие деньги. В Москве, где торгового люда было особенно много, ярость у народа вызывало и то, как стремительно богатели Морозов и его подручные: строили себе новые хоромы, ездили на роскошных упряжках и прочее.

Ропот усиливался, и в начале 1648 года Морозов счел за благо соляной налог отменить, но это лишь продемонстрировало народу слабость власти. В мае разразилось восстание, вошедшее в историю под названием Соляного бунта.

Царя прямо на дороге окружила возбужденная толпа, стала требовать управы на лихоимцев. Когда охрана пустила в ход кнуты, грянул мятеж.

Алексею пришлось спасаться бегством. Он заперся за кремлевскими стенами, а город оказался во власти восставших. Они разгромили дома коррупционеров, кого поймали — растерзали. Выдвинули царю ультиматум: казнить всех остальных. Царю удалось выпросить прощение Морозову — с условием, что ноги боярина в Москве больше не будет. Но некоторых чиновников пришлось выдать толпе, и они были убиты.

Как часто бывает при стихийных, неорганизованных бунтах, этот закончился сам собой — после того как мятежники добрались до винных складов. Но эхо победоносного московского восстания прокатилось по всей стране, вызвав такие же волнения в Новгороде, Пскове и других городах.

В 1662 году «площадь» вновь себя проявила — по схожему поводу. К этому времени увязшая в долгой войне страна сильно обеднела. Опустела и царская казна. Для ее пополнения стали чеканить вместо серебряной монеты медную, что обходилось в 60 раз дешевле. Русь впервые познакомилась с инфляцией — монетные дворы выпускали слишком много денег. В конце концов в Москве произошел Медный бунт.

Народ опять стал требовать суда над виновными, причем — так же, как в случае с Борисом Морозовым — главным объектом ненависти стал очень близкий к царю человек, его тесть Илья Милославский, по слухам чеканивший фальшивую монету.

Алексею Михайловичу подали всенародное прошение — по сути дела выставили ультиматум.

На сей раз государь, уже не тот робкий юноша, что 14 лет назад, прибег к коварству. Он пообещал толпе исполнить ее требования, а когда люди разошлись, мобилизовал все наличные воинские части, которые устроили побоище.

Полторы сотни зачинщиков казнили, многим в наказание отсекли конечности, или поставили на лица клейма. Таких жестокостей столица не видывала со времен Грозного. Цель была очевидна: выбить из «площади» мятежный дух. Но, во-первых, это не удалось, и москвичи себя еще покажут. А во-вторых, столица была лишь крошечной частью большой страны, и всю ее слабая центральная власть держать под контролем не могла.

Гражданская война

Большие народные восстания в семнадцатом и восемнадцатом веках разворачивались по одному и тому же сценарию. Роль детонатора обычно выполнял взрывной казачий элемент, а уже потом к движению присоединялись широкие массы крестьянства.

За долгие годы войны, начавшейся из-за украинской экспансии, ряды казачества, которое служило Москве, очень разрослись. Масса привычных к оружию людей после перемирия 1667 года осталась без дела и без средств существования. Собрались крупные отряды, промышлявшие грабежом. Одно из таких военных сообществ, руководимое лихим атаманом Степаном Разиным, вдоволь «погуляло» в низовьях Волги, а затем отправилось «за зипунами», то есть за добычей в Персию.

С богатой добычей казацкая флотилия вернулась в Астрахань, где Разин получил от властей помилование за все прошлые шалости. Но атаман не угомонился. Он двинулся вверх по Волге, грабя теперь уже отечественные караваны.

Всю зиму 1669–1670 гг. в разинский лагерь стекались казаки, привлеченные славой атамана и ждавшие новых походов. Войско набралось такое большое, что казаки, помня об успехе Лжедмитрия, вознамерились взять Москву. Они объявили, что с ними царевич Алексей Алексеевич (на самом деле недавно умерший) и стали рассылать агитаторов по селам и городам. Себя Разин именовал «подручником великого государя», которого впрочем народу не показывали. Крестьянам атаман сулил «волю», горожанам избавление «от бояр».

Добровольцы стекались со всех сторон. Образовалось внушительное скопище, которое однако трудно было назвать армией, поскольку казачьи отряды теперь составляли лишь малую часть восставших.

Пожар охватил несколько областей. Иногда в городах при одном только приближении Разина вспыхивали бунты, и ворота распахивались сами. Правительство недооценивало масштабы катастрофы, отправляло на подавление бунта недостаточные силы. Казалось, гражданская война вот-вот приведет к краху государства и новой Смуте.

Но Разин был никудышным стратегом. Он мало задумывался о будущем. Похоже, что он так и остался «любителем погулять», а его «социальная пропаганда» не основывалась ни на какой политической платформе. Посередине своего триумфального наступления он вдруг повернул обратно на юг и разграбил богатую Астрахань.