Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян
Поэтому постановка вопроса о Голодоморе как о геноциде — в отличие от вопроса о Холокосте — правомерна только в целом, в отрыве от зауженных этнических или территориальных рамок. Это геноцид крестьянства, т. е. социоцид. А коли так, то и вопрос о признании сугубо украинского Голодомора, как его формулирует Украина, некорректен.
Разброс оценок по числу жертв Голодомора в границах современной Украины огромен: у историков он — от 2 до 4-4,5 млн человек (по СССР в целом — около 7 млн), а у «политиков» — от 8 до 15 миллионов! Если брать по абсолютным цифрам, то на первом месте (в разрезе союзных республик), действительно Украина, а если по относительным — то Казахстан (до 50 % населения).
Голодомор лег в основу целого ряда широких историософских концепций и политических кампаний, настаивающих на помещении гитлеровских и сталинских преступлений в один и тот же стакан. Одни полагали Холокост чуть ли не возмездием жидобольшевизму за устроенный им Голодомор, другие, наоборот, считали Голодомор и Холокост равнопорядковыми феноменами и требовали равного наказания за их отрицание.
Широко известна концепция «кровавых земель», выдвинутая Тимоти Снайдером[102]. Концепция довольно проста. В пространстве берется примерный ареал советских земель, оккупированных немцами в 1941-1943 годах, а во времени — интервал между 1930 и 1953 годами, в который попадают все массовые преступления гитлеровского и сталинского режимов: Голодомор, Большой Террор, Холокост и др. Затем все перегородки отбрасываются, все цифры складываются, а в итоге все перемешивается так, что ни жертву от палача, ни Сталина от Гитлера уже не отличишь.
При этом хронологические рамки герметичны, и изнутри концепции трудно понять, почему ее нижняя временная граница проведена по сталинской коллективизации, а не, скажем, по Гражданской войне или по Первой мировой с их незнаменитыми сегодня погромами в тех же самых местах (а по-хорошему — так и еще гораздо раньше): кровушки еврейской и тогда было пролито немеряно. Но пролито не Сталиным и не Гитлером, что разрушает публицистическое ядро концепции и размывает стержневой образ.
Аннексия Галиции
В августе 1939 года случилось нечто роковое и непоправимое: Сталин и Гитлер сговорились об очередном разделе Польши и уже в сентябре забили и освежевали бедняжку. При этом Сталин, недурно, может быть, разбиравшийся в троцкизме и в заплечных играх с ядами и альпенштоками, в истории с этнографией ориентировался хуже — и переоценил себя и переваривающую силу марксистско-ленинского полупустого желудка. Заглотив Восточную Галицию и Волынь, а затем и Северную Буковину, он ни разу не икнул и не поморщился, но и не учуял подвоха. Притачав их крупным стежком на живую нитку к остальной Украине, он хотел, как и всех остальных аннексированных, запугать и советизировать, а вместо этого открыл шлюзы для своей новой беды и головной боли — для «украинизации украинцев», так сказать[103].
Вот уж поистине «троянской» кобылкой оказались эти «западéнцы»! И все-то у них не такое, как по-над Днепром, Ингульцом или Севéрским Донцом, все-то у них свое. И язык, и песни, и усы, и манера заправлять брюки в сапоги и вообще одеваться — ну всё-всё-всё!
И даже антисемитизм свой — не слезливый, как имперско-российский, а физически жесткий, почти садистский, по безжалостности не уступающий немецкому, тогда еще проявлявшему себя не во всей красе. Благо погромные волны двадцатилетней давности и без выстрелов Шварцбарда были еще живы в памяти и у жертв, и у палачей!
И хоть раскулачивания и Голодомора как таковых на украинском западе не было, но перевести на «жидов» стрелки за раскулачивание и Голодомор все равно было очень интересно и выгодно.
Оголившись под немецким сапогом, эти факторы внесли веские коррективы и в украино-еврейские отношения. Всё чаще обходясь без гетто с их жизнесберегающей рутиной, оккупированные области стремительно лишались своего еврейского, а затем цыганского, а со временем и польского, как на Волыни, населения. Да и немецкого («фольксдойче») тоже — и из-за советских депортаций (хоть они и не поспевали за продвижением вермахта), и из-за немецкой мобилизации в вермахт и полицию, а позднее и из-за эвакуации фольксдойче в Рейх.
Так что, если отвлечься от немцев-оккупантов и от украинок-остовок, Украина словно бы саморасчистилась для собственно украинцев — строго по первой части формулы Донцова. Дистиллированная национальная идея в очередной раз одолела дистиллированную социалистическую, а выдерживать испытание пассионарной конфессиональностью ей на этот раз не пришлось.
В БАБЬЕМ ЯРУ. «Союз немецкого народа», или Овраг смерти
...Они ушли вдвоем, она его держала за руку, а он ел грушу...
Ида Пинкерт
Яр — с кривыми краями, огромная рваная рана...
Юрий Каплан
Вот и все. А мы живем еще. И не понимаем, откуда у нас вдруг появилось больше прав на жизнь, потому что мы не евреи.
Нина Хорошунова
Здесь лежат мои евреи...
Пауль Блобель
Эту войну нам нельзя проигрывать...
Эрих Швинге
ГЛОБУС НЕНАВИСТИ
Людоеды
Независимо от того, вынашивал Сталин собственные агрессивные планы против Гитлера или нет, Вторая мировая началась не 22 июня 1941 года, а 1 сентября 1939 года. И начал ее Гитлер, одержимый двумя бесами-комплексами — геополитической неполноценности Германии после Версаля и расовой полноценности арийцев.
Первый бес обернулся яростной и бесчеловечной семилетней схваткой военных армад двух коалиций, конфигурация которых окончательно определилась только после Перл-Харбора.
Второй — невиданными расистскими идеологией и пропагандой с человеческими жертвоприношениями на сей гнусный алтарь. Выявлению и безоговорочной ликвидации подлежали все умственно неполноценные, все евреи, все сталинские политофицеры, а если попадутся на глаза — то и цыгане. О себе этот второй бес заявил в первый же день войны — 22 июня[104].
Для рациональной концентрации и технологичной ликвидации евреев на просторах Европы постепенно создавалась широкая панъевропейская сеть из тысяч транзитных лагерей, гетто и комендатур, из нескольких десятков зондер- и эйнзатцкоманд СД
