Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян
6 июня 1941 года был выпущен приказ Гитлера «О комиссарах» («Инструкция по обхождению с политическими комиссарами»), предписывавший всем войскам при взятии в плен красноармейца и идентификации его как политкомиссара или политрука — ликвидировать его сразу, на месте!
К чему, собственно, и приступили со рвением уже 22 июня, и первыми — именно военнослужащие, в том числе и из «Ваффен СС», а не профи из СД. Принять соответствующее решение, оно же приговор, мог только офицер: но какой офицер, оболваненный валом старой и новой пропаганды о евреях, большевиках и жидокомиссарах, смог бы отличить комиссара или политрука от еврея, а еврея-политрука от не политрука?
Так что в вермахте повелась селекция любых евреев в массе военнопленных с их последующей безоговорочной ликвидацией. Именно соединения «Ваффен СС» — в лидерах по исполнению «Приказа о комиссарах». И именно этот приказ раскрутил колесики Холокоста как немецкой государственной программы систематического уничтожения евреев как расы.
Отчего 22 июня смело можно считать открытием сезона государственной охоты на евреев, т. е. датой начала Холокоста. После чего вскоре, еще летом, убийство не просто еврейских мужчин призывного возраста, но и женщин, а потом и детей приобрело системность и систематичность.
Архипелаг Anus Mundi
Открывая банки с «Циклоном Б» или передергивая у рвов и у яров свои автоматы и пистолеты, убийцы, конечно же, не задумывались о том, что на этих местах когда-нибудь возникнут мемориалы, к которым будут приходить люди — для того чтобы в тишине почтить память безвинно убиенных еврейских жертв и проклясть их убийц, то есть — их.
Неспешно, постепенно, но это происходит. Сетью памятных знаков, монументов, музеев, исследовательских и учебных центров охвачен весь мир, а не одна только Европа со всей своей холокостной аутентичностью. Ей следует и вторит широкая палитра памятования[111] — от безличных брам Аушвица, пропустивших через себя миллионы душ, до крошечных «Stolpersteine», или «камней преткновения», — латунных квадратиков, вжатых в тротуарную брусчатку или в асфальт немецких городов, поименно напоминающих о тех конкретных людях, что жили вот в этих вот домах до того, как их депортировали в лагеря смерти или в транзитные лагеря на пути туда.
С огромным запозданием происходит это и в Восточной Европе, в частности на постсоветском пространстве, где, собственно, и начался Холокост как величайшее в мировой истории народоубийство и зло. Не как географическое, т.е. половинчатое и сугубо оптическое, а как биологическое, т. е. окончательное и системное, решение еврейского вопроса!
Однако есть на этом глобусе ненависти несколько мест с совершенно особым статусом. Это узлы высочайшего символического напряжения и значимости — своего рода кульминационные точки и одновременно исторические архетипы Холокоста, говорящие не только о себе, но и о Катастрофе в целом, как бы за всех и от имени всех жертв.
Это, во-первых, Аушвиц (или, по-польски, Освенцим) — место изобретения, апробации и постановки на поток самого технологичного — конвейерно-химического — способа массового убийства (1,1 миллиона трупов, из них миллион — еврейские). На протяжении почти трех лет сюда, как в воронку, затягивало и засасывало евреев со всей Европы — от Гюрса в Пиренеях до белорусского Минска и от норвежского Тронхейма до греческого Ираклиона.
Это, во-вторых, Варшава с ее восставшим 19 апреля 1943 года гетто и с беспрецедентным героизмом и упорством восставших. Может быть, это Амстердам с его Домом Анны Франк — памятником семейному масштабу Холокоста и всем тем, кто попытался укрыться от жидомора, пересидеть его, попытался — да не смог.
И это, наконец, киевский овраг Бабий Яр — место рекордного единовременного убийства евреев, вероломно, под угрозой расстрела, собранных здесь якобы для переселения. Почти 34 тысяч трупов и всего за полтора дня — 29 и 30 сентября 1941 года: и это, возможно, без учета детей!.. Полпроцента Холокоста! Да еще ручная, в отличие от конвейерного Аушвица, работа! Столько же примерно евреев пали жертвами целой хмельниччины и столько же — примерно — гугенотов было вырезано католиками хоть и за одну всего — Варфоломеевскую — ночь, но по городам и весям всей Франции!
Варшавское гетто, несмотря на разгром восстания, — маркер скорее героический и положительный. Дом Анны Франк — по крайней мере до предательства и ареста — тоже история относительного успеха. Аушвиц же и Бабий Яр, напротив, — маркеры предельно отрицательной сакральности, оба — исчадия Зла, резиденции Смерти и своего рода Anus Mundi (буквально: «задницы мира») — Места входа во Ад.
Это делало их мировыми святынями и достопримечательностями, причем не только еврейскими, но и общечеловеческим. Мемориала с музеем в двух этих местах поэтому просто не может не быть! Это же как дважды-два-четыре, нечто само собой разумеющееся, не так ли?
Да, хотя путь к музеефикации Аушвица и Варшавы в Польше уже пройден, простым он не был. В конце 1945 года, после того как в бараках бывшего концлагеря, сменяя друг друга, перебывало несколько советских госпиталей и фильтрационных лагерей, его территория была возвращена Польше, а та собралась здесь, в Освенциме и Бжезинке, создать государственный музей. Фактическое его открытие состоялось 14 июня 1947 года, в 7-ю годовщину прибытия в Аушвиц-1 первого транспорта с первыми заключенными-поляками, и это одно уже неплохо выражало концепцию того музея, или, как сейчас бы сказали, его базовый нарратив.
Выглядел тот нарратив примерно так: «Дорогие посетители, вы находитесь в самом чудовищном из существовавших при нацизме концентрационных лагерей... Здесь сидели и погибали многие десятки тысяч храбрых польских патриотов, героически боровшихся с нацистами за свободу Польши и тяжко за это пострадавшими... Да-да, евреи здесь тоже были, да, с миллион или чуть больше, да, правда, их изверги тоже обижали, да, це так, так, но не забывайте: главные жертвы и главные герои — мы, поляки!» Ну и немножечко о Красной армии — освободительнице, — чтобы не дразнить московских гусей.
Со временем оценка погибших в Аушвице людей была уточнена — не 4,5, а 1,5 миллиона трупов. Нарратив подтянулся к
