Война за независимость Чили - Андрей Аркадьевич Щелчков

Восстание роялистов крайне напугало все партии патриотов и способствовало их сплочению. Хуан Маккенна в своих воспоминаниях рассказывал о тех переживаниях и сомнениях. Когда Росас сказал ему, что целью мятежа была ликвидация его персоны, Маккенна ответил, что целью были все патриоты, и что испанцы не остановятся перед тем, чтобы поступить с чилийцами так же, как с[225] восставшими Ла-Пасом и Кито. На вопрос, что же делать, Маккенна ответил: «Так начнем же жесткую войну против вице-короля и всех этих старых испанцев, захвативших все чины, рудники и торговлю в стране. Они знают, что их монополии и посты находятся в опасности, и чтобы сохранить их, они не оставят камня на камне»[226]. Убеждение в неизбежности военного противостояния с роялистами захватывало даже умеренных патриотов, склонявшихся к поддержке своих радикальных соратников.

Росас воспользовался победой над мятежниками, чтобы окончательно расправиться с оппозиционной Аудиенсией и некоторыми консервативными политиками. По решению хунты Аудиенсия, поддержавшая путч, была распущена. На её месте был образован трибунал, обычный суд. Под арест был взят бывший губернатор Карраско, хотя он не был замешан в восстании. Радикалы и умеренные вместе обрушились на происпанскую партию. По предложению Б. Вера из всех избирательных списков были исключены так называемые «враги перемен», сторонники испанской партии. Среди них оказался бывший секретарь Торо Самбрано Х.Г. Аргомедо[227]. Многих сторонников «сарацинов» выслали из города, некоторых арестовали. Сам зачинщик мятежа по приговору трибунала был расстрелян[228].

Несостоявшиеся из-за путча выборы были перенесены на май, также отложили открытие конгресса. Выборы в столице дали победу «умеренной» партии во главе с Х.М. Инфанте и А. Эйсагирре[229]. Сантьяго избрал 12 депутатов, больше всех остальных округов. Это станет причиной будущих конфликтов в конгрессе. Радикалы ответили на это включением уже избранных депутатов от других провинций в состав хунты, преобразованной в Директорию. До открытия конгресса радикалы получили поддержку части депутатов, вошедших в состав широкого правительства. Кроме того, хунта настояла, чтобы все её члены (Росас, прежде всего) автоматически стали депутатами конгресса. Кабильдо безуспешно протестовало против этих нововведений. Было ясно, что с открытием конгресса противостояние и борьба партий только усилятся.

Радикалы провели решение о создании Хунты безопасности, где они получили преобладающее большинство. В работе этой хунты активное участие принимал союзник радикалов посланник Буэнос-Айреса Х.А. Альварес Хонте. Он был автором многочисленных листовок, направленных против «умеренных» и кабильдо. Х.М. Инфанте и А. Эйсагирре от имени кабильдо потребовали объявить его нежелательной персоной в Чили. Под их давлением 21 июня правительство направило в Буэнос-Айрес просьбу об отзыве Хонте.

Выборы, прошедшие в Сантьяго, представившим вдвое больше депутатов, чем ему было предписано регламентом, дали полную победу умеренной партии кабильдо. Кроме Сантьяго умеренные одержали верх почти везде на севере и в центре. Юг был привержен Росасу, но в Консепсьоне в его отсутствие ультраконсервативный епископ Вильядрес смог провести в депутаты трех противников новой власти. Росас лишился поддержки родного ему Консепсьона. Из избранных по всей стране депутатов четверо обладали майоратами[230], двое были обладателями знатных титулов Кастилии, шестеро — священниками. Только 12 депутатов представляли радикалов, то есть они были в явном меньшинстве. Однако среди них были очень влиятельные и авторитетные деятели: М. Салас, Б. О’Хиггинс, Х.М. Росас, что придавало их голосу большой вес по сравнению с провинциальными депутатам и консерваторам.

Умеренная партия не разделяла стремления радикалов к большему отдалению от Испании. Они хотели реформировать, а не разрушать старую систему, даже идеи автономии были для них слишком революционными. Однако обе партии стояли за свободу торговли и самостоятельное решение чилийским правительством местных проблем. Третьей, самой малочисленной группой были сторонники старого режима, депутаты от Консепсьона и Осорно[231].

Ещё до открытия конгресса на заседании директории 26 июня 1811 г. группа депутатов радикалов представила официальный протест в связи с нарушением Сантьяго его квоты по избранию депутатов. Это заявление подписали Росас, О’Хиггинс, Салас и другие, всего 12 человек. Они угрожали порвать с конгрессом. Депутаты умеренной партии все выслушивали, но отказывались идти на уступки.

4 июля перед открытием конгресса состоялась торжественная служба в кафедральном соборе Сантьяго. С напутственной речью выступил священник Камило Энрикес, недавно вернувшийся в Чили. Он говорил о положении в Испании, о новой ситуации в Чили, о необходимости создания новых институтов власти, которые сделают невозможным деспотизм. Энрикес доказывал, что свобода соответствует духу католической религии.[232]

Он подчеркнул, что хотя чилийцы остаются подданными Фердинанда VII и частью испанской нации, в данных обстоятельствах Чили может рассматриваться как отдельная нация, которая имеет право созвать свой конгресс для устройства будущего страны. Энрикес утверждал: «У чилийской нации есть права, исходя из которых, её представители создадут конституцию и обеспечат её свободу и счастье»[233]. Он говорил о Чили как о независимой нации, которая имеет право на собственную конституцию. Стремление к свободе и счастью людей и наций, согласно убеждению Энрикеса, вытекает из «естественного состояния независимости нации, ибо она состоит из свободных людей по естественному своему состоянию»[234].

Энрикес говорил о будущем, когда Фердинанд VII вернется на трон: «Его великая душа содрогнется от ужаса разрушительного действия монополий, и он сохранит нам свободу торговли. Увидев огромное зло, от которого мы страдали при старом правительстве, он сохранит нам право избирать наших судей и государственных служащих. Сознавая, что наша оборона является нашим собственным делом, он доверит её нашим согражданам»[235].

После службы и речи Энрикеса, демонстрируя преемственность властей, поднялся секретарь бывшей хунты Х.Г. Аргомедо и призвал депутатов принести клятву верности католической религии и Фердинанду VII. Все депутаты исполнили этот ритуал. Затем открылись заседания самого конгресса. Они проходили в подготовленном для этого зале Консуладо, где произвели некоторые внешние изменения. Несмотря на речи о верности монархии, из зала исчезли королевские портреты, монархические гербы, стены побелили известкой, чтобы подчеркнуть скромность и строгость в отличие от привычных для колонии пышных церемоний. Символика играла немалую роль в процессе разрыва с монархическим прошлым[236]. Росас произнес пылкую патриотическую речь, а затем объявил об отставке правительства.

Председателем Конгресса был избран Хуан Антонио Овалье. Он произнес инаугурационную речь с изложением своей концепции «народного суверенитета», увязав его с экономической политикой, которую ранее защищал Консуладо: активный торговый протекционизм. Он говорил: «Мы лишь защищаем естественные права, которые имеет каждое королевство, каждая провинция, каждый город