Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914 - Янни Коцонис
Символическое значение круговой поруки было огромно, так как правительство незадолго до того (1899–1903) упразднило ее применение при сборе податей и выкупных платежей за земли, полученные после Освобождения. Отмена круговой поруки широко приветствовалась как прогрессивная мера — этим уничтожалась одна из тех архаичных практик, которые обособляли крестьян от других сословий и заставляли видеть в них не индивидов, а безлич-ностную массу[133]. В 1903 г. правительство также отменило телесные наказания — порку крестьян, не выполнявших свои финансовые обязательства, — а этот архаичный прием взыскания считался не только варварским, но и требующим от крестьянина послушания без осознания им своих гражданских прав и обязанностей. Однако в то же самое время правительство решило вновь подтвердить незыблемость круговой поруки в самом «прогрессивном» учреждении русской деревни и применить личную ответственность заемщика перед кооперативом, отказавшись при этом от порядка залога собственности в качестве систематического механизма для достижения индивидуальной и коллективной ответственности. Такова должна была быть юридическая база для массового кооперативного движения.
Чтобы поддержать долговое взыскание с личности и круговую поруку, правительство предложило ввести в дело специальных инспекторов и местных земских служащих с широчайшими полномочиями надзора и вмешательства, подчинявшими крестьян новым структурам личной власти. Правительство также решило гарантировать правильное использование и возврат ссуд, прибегая к посредничеству бюрократии и профессионалов, которые сами были объектом различных законоположений о сословиях. Таким образом, крестьяне ставились в зависимость от власти, которая определялась законодателями скорее как внешняя и чуждая им, чем как способствующая интеграции сословий. Крестьяне были неграмотны, ничего не знали о сложностях получения ссуд, de facto не неся за них ответственности, и не были знакомы с отдаленными рынками сбыта; зато они всемерно превозносились как «производители» и «работники». В то же самое время посторонние люди вполне рационально управляли всеми их действиями.
Глава III
КООПЕРАТИВЫ И КАСТОВОСТЬ: СПОР О СОБСТВЕННОСТИ В ЭПОХУ П.А. СТОЛЫПИНА. 1906—1914
После массовых крестьянских выступлений 1905–1907 гг. представителям бюрократии, связанным по роду службы с аграрной политикой, стало очевидно, что от активности правительства в аграрном вопросе напрямую зависит судьба правящего режима и династии. Картина всероссийского пожара, в центре которой находились крестьяне, жгущие помещичьи усадьбы, захватывающие дворянскую собственность, нападающие на представителей администрации или уничтожающие символы самодержавной власти, была устрашающей и вполне подтвердила опасения С.Ю. Витте, высказанные накануне революции. Крестьяне не были заинтересованы в сохранении государственного порядка потому, что за протекшие века они так и не стали его частью; они не были способны уважать право помещиков на частную земельную собственность, так как сами долгое время были подчинены другим законам о собственности; а теперь социально-экономическое неустройство толкнуло их на насильственные действия. Проблема земельной собственности (или отсутствие частного крестьянского землевладения) являлась основной темой горячих споров вокруг аграрного вопроса с 1860-х гг. Но даже Витте не занял определенной позиции по этому вопросу из-за серьезных и заметно осложняющих работу разногласий в правительстве и своих собственных тягостных сомнений в принципиальной возможности для крестьян приспособиться к резким изменениям в земельных отношениях.
Суть вопроса заключалась в живучести сословной системы как основного элемента имперского режима. В 1906 г. новое правительство устами своего премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина твердо заявило, что подход власти к данной проблеме будет решительным, но взвешенным. Столыпин понимал сложившуюся ситуацию в сфере землевладения и землепользования как крайнее проявление сословной обособленности крестьянства внутри империи. Прежде всего он решил сосредоточиться на основной проблеме русской деревни — земельных наделах, полученных крестьянами после реформ первой половины 1860-х гг.: напомним, что наделы эти являлись неотчуждаемыми, не подлежали залогу ни в какой форме и принадлежали скорее общине, чем каждому крестьянину или домохозяйству. В указах, опубликованных в ноябре 1906 г., правительство Столыпина объявило, что будет всячески содействовать крестьянам, желающим подать прошение в официальном порядке и получить свой надел в личную собственность (данный процесс был назван «укреплением»), а также тем, кто стремится собрать чересполосный надел в более компактный участок (что получило название «землеустройства»). Результатом этой реформы в идеале считалось создание особого слоя землевладельцев («хуторян»), которые были бы скорее собственниками, чем просто «крестьянствующими» землепашцами, и могли бы взаимодействовать на общих законных основаниях с системой социально-экономических отношений, активно развивавшейся за границами деревни и вне крестьянского сословия. Министерство земледелия и государственных имуществ было переименовано в Главное управление землеустройства и земледелия (ГУЗиЗ), во главе которого в 1908 г. встал А.В. Кривошеин. Согласно полученным указаниям, основной задачей Управления стало переориентирование аграрной политики государства на переход к индивидуальному крестьянскому хозяйствованию и крепкому частному землевладению фермерского типа[134].
Исследователи столыпинской аграрной реформы давно спорят о достоинствах и недостатках «укрепленных» в собственность хуторов и отрубов[135] в техническом и юридическом аспектах, а также о том, насколько русский крестьянин восприимчив к духу индивидуализма[136]. Но сами реформаторы (прежде всего Столыпин и Кривошеин) ставили эту сторону своих планов в прямую зависимость от более широкой политической конъюнктуры. По мере того как дворянство теряло всё больше земель, и особенно в связи с крестьянскими восстаниями 1905–1907 гг., многие государственные деятели указывали: сословие, которому при самодержавии самой историей были вручены бразды правления, слабеет. Эти тревожные факты заставляли реформаторов придавать исключительную важность вопросу обновления социальных основ империи. В данном широком контексте Столыпин и Кривошеин выступили со своим планом формирования нового интегрированного общества. Собственность в таком обществе, по мысли реформаторов, станет функциональным инструментом для оттягивания части крестьян из сельских обществ и крепкого связывания как оставшихся, так и вынужденных уйти с совершенно иным социально-политическим устройством государства и общества. Сам Столыпин понимал основную задачу правительства как создание «на низах крепких людей земли, которые были бы связаны с государственной властью» в единый «организм»[137].
Предполагалось, что новые крестьяне-собственники полностью впишутся в единообразную систему кредита и сблизятся с другими сословиями благодаря своему праву использовать землю как залоговое обеспечение в кредитных операциях (с риском потерять ее в случае несостоятельности). В качестве первого шага
