Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914 - Янни Коцонис

Современные исследователи столыпинской аграрной реформы хорошо знают, что около 1910 г. в аграрной политике правительства произошли изменения. Но, смешивая все противоречивые аспекты политического развития Российской империи с растущими цифрами бюджетных ассигнований на сельское хозяйство и называя все это «реформами Столыпина», многие историки игнорируют тот простой факт, что основной элемент, скрепляющий всю реформу, — изменение отношений собственности — был из нее вычеркнут[141]. С 1910 г. проводимая правительством политика уже не содержала в себе тех реформаторских принципов, которые Столыпин внедрил в 1906 г. На практике основным объектом приложения сил реформаторов и средств казны стали не будущие хуторяне-фермеры, владеющие собственными земельными участками (о появлении которых некоторые мечтали в 1906 г.), и не мифическая «широкая социальная база», которую должны были сформировать крестьяне-собственники, — им стало «крестьянство» как обособленное сословие, живущее по своим определенным законам. Утверждать, что аграрная политика все-таки имела «объективный успех», несмотря на «политические» и «идеологические» разногласия (которые все же не смогли остановить реформаторов), — значит игнорировать тот факт, что столыпинская реформа была недвусмысленно политической и, по существу, идеологической[142]. Подобным же образом, утверждать, что поворот к мелким и незначительным мероприятиям в аграрной сфере с 1910 г. был знаком модернизации и примирения между «государством и обществом», да еще и триумфом здорового «прагматизма» в государственной политике, — значит закрывать глаза на следующие моменты[143]. В русском «обществе» обнаружились глубинные расхождения по вопросам будущего развития России, да и самого ее существования. Каждое сословие при этом по-своему понимало настоящее и будущее России и свое место в нем. Реформаторы расценивали перемену в собственной политике как провал большой программы социальной интеграции, которая являлась одной из главных целей реформы. «Общество», вовлеченное в этот компромисс, сознательно трактовалось нарочито узко, дабы исключить из его состава крестьян.

1. Проблема собственности и споры о «крестьянской культуре»

После того как указы 1906 г. были опубликованы и начали работать, реформаторы объявили о своем успехе и подтвердили это конкретными цифрами, четко указав, какое число домохозяев «укрепило» свои земли в личную собственность, а сколько решило объединить наделы в «один клин», выйти на хутора или отруба. Историки спорят по поводу этих данных до сих пор[144]. Не менее жаркие споры кипели и на правительственных заседаниях за закрытыми дверями, хотя реформаторы неустанно повторяли, что все эти количественные достижения — результат всего лишь первых шагов преобразований и сами по себе еще мало что значат. Тем не менее правительство так и не обеспечило реальной и действенной финансовой поддержки реформам, а соответствующая система кредитования по-прежнему не была нормально организована. Крестьянские наделы все еще оставались неотчуждаемыми, а потому редкое финансовое учреждение рисковало предоставлять крестьянам денежные ссуды для свободных закладных операций под обеспечение их земельных участков. Существовавшая практика кредитно-финансовых отношений в деревне, основывающаяся на поручительстве и коллективной ответственности всех членов сельского общества, явно противоречила главному принципу правительственной аграрной политики, поскольку предполагала различные правила и различные кредитные и контрольные учреждения для отдельных сословий. В противовес старой политике кредитование под залог недвижимости должно было символизировать гражданское равноправие, правоспособность крестьянства и желание правительства позволить наконец крестьянам рисковать собственной землей по их усмотрению. Князь Б.А. Васильчиков — Главноуправляющий ГУЗиЗ до 1908 г. — высказал эти соображения реформаторов с наибольшей определенностью. В своем газетном интервью в августе 1906 г. он утверждал, что правительство должно не просто непосредственно регулировать земельные отношения (это оно и пыталось закрепить в ноябрьских указах 1906 г.), но наладить систему, которая «создаст, наконец, на Руси» действительно свободного и кредитоспособного земледельца-гражданина[145]. Использование средневекового названия «Русь» и упоминание о «гражданах» предполагало образ единой исторической нации, — что само по себе было радикальной идеей в условиях режима, определяемого сословностью и самодержавной властью монарха. Осуществление этих планов требовало финансовых гарантий и, что еще важнее, идеологического консенсуса внутри правительства; Васильчиков опасался, что и того и другого в сложившейся ситуации может не хватить. В феврале 1907 г. он писал в Совет министров, что первоначальные успехи в землеустройстве и «укреплении» общинных земель в личную собственность — это лишь первый шаг; основная же и более сложная задача состоит в установлении «тесной связи государственного земельного кредита с общей землеустроительной программой правительства и в необходимости объединения этого кредита в одном бессословном учреждении». Васильчиков опасался, что бюрократия склонна удовлетвориться уже тем, что наступило «сравнительное успокоение деревни», и вполне может пойти на риск прекращения реформ до того, как те будут доведены до логического завершения. «Остановиться теперь на полпути и отказаться от дальнейшего развития землеустройства за недостаточностью средств — было бы, несомненно, крупной политической ошибкой». Правительство должно было использовать «успокоение страны» для осуществления оставшейся части своей программы посредством отмены закона о неотчуждаемости крестьянской недвижимости, а также прибегнуть к новым внешним и внутренним займам и выпуску облигаций для финансирования аграрного переустройства деревни[146].

В апреле — мае 1908 г. было собрано Особое совещание по мелкому кредиту под председательством Кривошеина, нового управляющего ГУЗиЗ. При поддержке лично Столыпина и участии представителей всех основных министерств и департаментов совещание приступило к обсуждению ряда основных проблем земельного кредита, земельной собственности и правового статуса крестьянства в империи[147]. Самой неотложной задачей, по утверждению Кривошеина, было найти источники финансирования для осуществления реформаторских планов правительства. Новым землеустроительным комиссиям было разрешено выдавать денежные пособия и ссуды нуждающимся крестьянам, но максимальный размер такой субсидии (300 руб.) был слишком мал. Более полезным мог оказаться указ 15 ноября 1906 г., который позволял крестьянам получать в Крестьянском банке ссуды размером до 3000 руб. под залог своих надельных земель. Однако за последующие полтора года таких ссуд было выдано всего две на всю Российскую империю. Это произошло прежде всего из-за нежелания администрации на местах нарушать принцип неотчуждаемости крестьянских надельных земель, а также из-за сопротивления Министерства финансов увеличению бюджетных расходов на эти цели. Земля, выставляемая на продажу Крестьянским банком, была уже ранее заложена в этом же банке и не могла быть перезаложена; но даже если долг, лежащий на земле, погашался, большой пакет ограничительных инструкций исключал возможность появления этих земель на кредитном рынке[148]. Кооперативные кредитные учреждения имели право давать ссуды большему количеству крестьян, но в меньшем объеме: не более 300 руб. единовременно по закону и едва ли более 100 руб. на практике. Кооперативные ссуды размером более 300 руб. требовали залога земли для обеспечения кредита. Однако меньше чем через две недели после опубликования указа 15 ноября 1906 г., разрешавшего подобный залог, министр финансов В.Н. Коковцов объявил, что положения закона не распространяются на кооперативные учреждения. Министр