Рассказы о временах Меровингов - Огюстен Тьерри
Пока Меровиг вынужден был вести жизнь изгнанника и скитальца, старый товарищ его, Гонтран Бозе, возвращаясь из Пуатье, прибыл в Австразию. В этом королевстве он был единственный несколько значительный человек, у которого сын Хильперика мог просить помощи, и Гонтран без сомнения не замедлил узнать убежище и все тайны несчастного беглеца. Такое безнадежное положение представляло Гонтрану двоякий выбор: или тягостную преданность, или выгоды предательства. В подобных случаях он не привык колебаться и склонился на последнее. По крайней мере таково было общее мнение; ибо Гонтран, по обыкновению, не вмешался открыто, но действовал под рукой, поступая так двулично, что в случае неудачи заговора мог положительно от него отречься. Королева Фредегонда, не упускавшая случая действовать от себя, лишь только хитрости ее мужа, как нередко бывало, не удавались, видя неудачу поисков Меровига, решилась прибегнуть к другим средствам, не столь громким, но более верным. Она сообщила предположения свои Эгидию, реймсскому епископу, бывшему с ней в дружественных сношениях по политическим козням; чрез его посредничество снова сделаны были Гонтрану Бозе блистательные обещания и даны наставления королевы. Содействием этих двух людей непримиримой неприятельнице Хильперикова сына составился искусно-обдуманный замысел погубить Меровига, затронув самую живую струну: безрассудное честолюбие юноши и нетерпение его царствовать[229].
Несколько человек из Теруанского округа, страны, преданной Фредегонде, тайно отправились в Австразию для свидания с сыном Хильперика. Достигнув убежища, в котором он скрывался, они вручили ему следующее послание от имени своих соотечественников: «Так как волосы твои ныне выросли, то мы хотим тебе подчиниться и готовы покинуть твоего отца, если придешь к нам»[230]. Меровиг жадно схватился за эту надежду; полагаясь на неизвестных людей, подозрительных представителей небольшого нейстрийского округа, он мечтал свергнуть отца своего с престола. Он тотчас отправился в Теруан, в сопровождении нескольких человек, слепо ему преданных: Гаилена, неразлучного друга его во дни счастья и бедствий; Гаукиля, палатного графа Австразии при короле Сигеберте, но в это время бывшего в опале; наконец, Гринда и некоторых других, кого именно историк не именует, но прозывает удальцами[231].
Они отважились ступить на нейстрийскую землю, не помышляя о том, что, чем далее шли вперед, тем труднее становилось отступление. На рубеже дикого округа, простиравшегося к северу от Арраса до морского берега, они встретили, что им было обещано: воинские дружины, приветствовавшие их кликами: «Король Меровиг!» На приглашение отдохнуть в одном из тех хуторов, в каких жили франки, они вошли туда доверчиво; но за ними вдруг заперли двери, часовые заняли все выходы, и вооруженные посты расположились около дома, как бы вокруг осажденного города. В то же время гонцы вскочили на лошадей и поскакали в Суассон объявить королю Хильперику, что враги его дались в сети и что он может прийти и распорядиться с ними[232].
Услышав стук закладываемых дверей и видя воинственные распоряжения, прекращавшие выход, Меровиг, пораженный предчувствием близкой беды, впал в задумчивость и уныние. Грустное и мечтательное воображение северного жителя, составлявшее самую резкую черту его характера, мало-помалу воспламенилось до исступления; его преследовали мысли о насильственной смерти и страшные видения пытки и истязания. Им овладел такой томительный страх предстоявшей ему участи, что, не надеясь более ни на что, он видел спасение только в убийстве[233]. Но у него не стало духу наложить на себя руки; он должен был прибегнуть к чужой помощи и сказал своему брату по оружию: «Гаилен, мы до сих пор жили одной душой и одной мыслью; молю тебя, не оставляй меня на произвол врагов моих, возьми меч и убей меня». Гаилен с покорностью вассала обнажил нож, бывший у него за поясом, и наповал поразил молодого принца. Хильперик, приехавший с великой поспешностью схватить своего сына, нашел только труп его[234]. Гаилен был взят вместе с другими спутниками Меровига; он не решился умертвить себя, может быть, из необъяснимой слабости, или питаясь еще тщетной надеждой. Были люди, сомневавшиеся в истине некоторых из этих событий и полагавшие, что Фредегонда, неуклонно стремясь к своей цели, приказала заколоть пасынка и распустила слух о самоубийстве, щадя отцовское чувство Хильперика. Впрочем, страшные мучения, которым подверглись спутники Меровига, казалось оправдывали его предчувствия и преждевременный ужас. Гаилен погиб в самых варварских истязаниях: ему обрубили ноги, руки, нос и уши; Гринду раздробили члены на колесе, которое поднято было на воздух, где он и умер. Гаукиль, старейший из всех, был счастливее: ему просто отсекли голову[235].
Так поплатился Меровиг за гибельную дружбу с убийцей своего брата, и Гонтран Бозе вторично сделался орудием гибельного рока, тяготевшего над сыновьями Хильперика. Однако совесть не терзала его сильнее прежнего, и, как хищная птица, возвращающаяся в свое гнездо после ловитвы, он опять встревожился о дочерях своих, оставленных им в Пуатье. В самом деле, город этот снова подпал под власть нейстрийского короля; план завоевания, приостановленный победой Муммола, был возобновлен после годичной перемежки, и Дезидерий, предводя многочисленным войском, снова угрожал всей Аквитании. Кто наиболее ознаменовал себя верностью королю Гильдеберту или против кого король Хильперик питал какую-либо особенную злобу, те были схвачены в своих домах и отправлены, под прикрытием, в бренский дворец. Так проехали по дороге из Тура в Суассон римлянин Эннодий, граф города Пуатье, виновный в намерении защищать его, и франк Дак, сын Дагарика, пытавшийся держаться со своими наездниками в поле[236]. При таких обстоятельствах возвращение Гонтрана Бозе в Пуатье было предприятием необыкновенно опасным; но он уже не рассчитывал и решился во что бы ни стало спасти дочерей своих от опасности быть похищенными из их приюта. В сопровождении нескольких друзей, которых он всегда находил, несмотря на частые свои измены, он отправился на юг по самой надежной дороге, благополучно достиг Пуатье и не менее удачно успел вывезти обеих дочерей своих из базилики Св. Илария. Но этим еще не все кончилось; надлежало как можно поспешнее удалиться и поскорее достигнуть места, безопасного от всякой погони; Гонтран и его друзья, не теряя времени, вскочили на коней и выехали их Пуатье в ворота, выходившие на турскую дорогу[237].
Они ехали около закрытой повозки, в которой сидели обе молодые девушки, и были вооружены кинжалами и короткими копьями, составлявшими обыкновенный наряд самых
