История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

С другой стороны, в Монголии Кутлуг, скорее всего, воевал не со всеми проживавшими здесь многочисленными телескими племенами, а только с некоторыми из них, в данном случае объединением уйгуров под руководством Баз-кагана. Это было прямым следствием прежней эффективной политики империи Тан в отношении северных кочевников. При Тан Монголия оказалась на периферии политической жизни. Соответственно, здесь не было потребности в сильном государстве, способном объединить племена ради политических целей, например, войны с Китаем. Они были предоставлены сами себе и заняты ведением обычного кочевого хозяйства, которое проще вести в форме относительно небольших по размеру хозяйств. Это, естественно, затрудняло возможности их быстрой мобилизации в случае появления внешней угрозы. Уровень политической консолидации в такой ситуации вообще должен быть очень низким. В результате уйгурский Баз-каган, которому формально принадлежала гегемония в Монголии, не мог рассчитывать на всю массу ополчений проживавших здесь телеских племён. По большому счёту, он мог полагаться только на собственное племя, с которым небольшой отряд Кутлуга, очевидно, и сражался на реке Толе.

Кроме того, среди телеских племён, которые ранее составляли костяк Тюркского каганата, могли оказаться и те, кого не устраивала сложившаяся ситуация. Они могли в принципе поддержать политическую программу ведения войны против Китая ради восстановления с ним прежней системы отношений. В любом случае, очень похоже, что после разгрома Баз-кагана Кутлуг уже не встретил в Монголии сколько-нибудь серьёзного сопротивления. Соответственно, он мог теперь располагать всеми местными племенными ополчениями, что резко усилило его военные возможности. Кутлуг, став Ильтерес-каганом, фактически предложил населяющим Монголию телесцам программу действий, которая предполагала начало войны с Китаем.

Период политической нестабильности в империи Тан предоставил новому Тюркскому каганату возможность получения первых практических результатов в виде военной добычи. Одновременно захват Монголии обеспечил созданному Ильтерес-каганом государству политическую устойчивость. Теперь тюрки могли отсюда нападать на границу Китая, не опасаясь ответных ударов китайских войск. В результате снова создались условия для восстановления прежней системы отношений кочевого государства в Монголии и Китая.

Кроме того, в это же время империя Тан ведёт тяжёлые войны с Тибетом, что, естественно, ограничивает её военные возможности по отношению к новому тюркскому государству в Монголии. В то время как тюрки, опираясь на Монголию, ведут весьма активную внешнюю политику. При Капаган-кагане, младшем брате Ильтерес-кагана, в 697 году они подчинили себе Маньчжурию и проживавшие там племена киданей[133]. Таким образом, Тюркский каганат снова начинает доминировать в северных степях. В итоге империя Тан, занятая в это время внутренними проблемами и войной с Тибетом, была вынуждена начать выплачивать тюркам дань в 100 тыс. кусков шёлка[134].

Однако положение тюрков было неустойчивым. Часть телеских племён, несмотря на все первоначальные успехи тюрков, были настроены по отношению к ним весьма негативно. Скорее всего, их беспокоила необходимость снова вести обременительные войны с Китаем. Империя Тан оставалась серьёзным противником. В результате Капаган-каган совершил против зависимых племён несколько походов, в одном из которых в 714 году он был разгромлен в битве, произошедшей в Восточном Туркестане. В 716 году уже в Монголии Капаган-каган был убит в сражении с восставшими племенами. Надо сказать, что число недовольных тюркским господством быстро росло, многие из них откочёвывали за пределы Монголии. Так, в начале VIII века часть уйгурских племён во главе с Дугяйчжи, сыном убитого на реке Толе Баз-кагана, покинули её территорию и, перейдя пустыню Гоби, подчинились империи Тан[135]. Явное снижение популярности Тюркского каганата среди племён Монголии совпало по времени с постепенным восстановлением могущества империи Тан при императоре Сюань-цзуне и активизацией её внешней политики. Это осложнило для Тюркского каганата проведение прежней политики военного давления на Китай. Кроме того, танская администрация начала активно интриговать против тюрков среди зависимых от них племён, следуя доказавшей свою эффективность известной со времён империи Хань политике разделения степных кочевников.

Несомненно, что для крупных объединений племён, таких как карлуки, уйгуры, басмылы, политическое господство Восточного Тюркского каганата было достаточно обременительным. Однако пока его действия приносили практические результаты в виде доходов от выплат из Китая, это не вызывало больших вопросов. Но когда мощь империи Тан восстановилась, для отдельных племён власть тюрков потеряла всякий смысл. Со своей стороны, империя Тан наверняка предлагала отдельным племенам материальную поддержку. Например, это справедливо в отношении тех уйгуров, которые в начале VIII века ушли из Монголии и поселились у китайской границы. Всё это, несомненно, снижало военные возможности Тюркского каганата, которые в этот момент практически полностью зависели от ополчений входивших в его состав племён. В 741 году последний тюркский каган Кутлуг-ябгу погиб в борьбе с восставшими против него племенами басмылов, карлуков и уйгуров.

Характерно, что завершение существования тюркской имперской государственности на политической сцене Евразии по времени совпало с процессом усиления влияния различных племён. На всём пространстве степной Евразии, от восточной Маньчжурии до западного Причерноморья, от киданей через уйгуров, карлуков, басмылов до болгар и хазар, везде из-под развалин тюркского государства постепенно, в разное время, но неотвратимо появляются отдельные племена. Именно они затем начинают процессы государственного строительства на базе собственной племенной идентичности. В результате тюркское государство, которое долгие годы стояло над многочисленными племенами степной Евразии, являясь некоей надплеменной политической надстройкой, в новых условиях объективно не могло сохранить своего прежнего влияния.

В данной ситуации есть один очень сложный вопрос: являлись ли древние тюрки племенем или этническим объединением, например, таковым, каким были хунны или тоба? Следовательно, можно ли утверждать, что некий тюркский племенной союз находился в центре политической системы Тюркского каганата, на периферии которого были остальные тюркоязычные племена, входившие в состав данного государства?

Несомненно, что политическое объединение племён в рамках Тюркского каганата привело к тому, что название «тюрк» стало использоваться для обозначения всех людей в степной Евразии, говоривших на тюркских языках. Хорошо известно также, что у истоков каганата стоял род или племя Ашина, из которого происходил основатель государства Бумын-каган и все его потомки. Кроме того, очевидно и то, что между выходцами из тюркоязычных племён, из племенных ополчений которых формировалась армия, а также собственно тюркскими каганами, зачастую складывались весьма непростые отношения. Немаловажно также и то, что распространение власти Тюркского каганата на огромные степные пространства не сопровождалось перемещениями больших масс войск и населения и при этом произошло за чрезвычайно